Сладкая отрава
Шрифт:
– Вряд ли это хорошая идея!
– Боюсь, мистер Мелларк, не вам это решать. И советую поторопиться – наверняка, вас уже ожидает машина.
Подавляя желание ослушаться, я все-таки прощаюсь с Президентом. С напряжением смотрю на запертую дверь спальни, из комнаты не доносится ни звука. Мне хочется зайти к Китнисс, объясниться, но она прогнала меня: сейчас не время спорить.
Я едва успеваю спуститься в фойе, как меня уже встречает Марвел, приветливо улыбаясь.
– Прокатимся? – говорит он, а я киваю.
Мы с ним почти приятели: Марвел капитолиец до кончиков волос, но
Машина мчится по уже знакомым улочкам, минует центр города и долго петляет по пригороду Капитолия. Наконец, мы останавливаемся возле неприметного с виду, серого двухэтажного дома, над парадной дверью которого слишком скромная по меркам Капитолия вывеска «Гостиница». Захожу внутрь, уточняю номер, где остановился Хоторн.
Поднявшись на второй этаж и миновав половину длинного коридора, настойчиво барабаню кулаком в дверь. Гейл, открывший дверь, выглядит сперва изумленным, потом злым. Отлично, в этом мы похожи – я тоже ужасно зол.
– Надо поговорить, – произношу я.
Охотник хмурится, но делает шаг сторону, уступая мне дорогу. Его номер обставлен проще некуда: стол, два стула, узкая кровать у стены и небольшой телевизор на тумбе.
– И о чем ты хочешь поговорить? – спрашивает Гейл.
Я разворачиваюсь к сопернику, рассматриваю его лицо: на правой щеке три отчетливые царапины – одна красная воспаленная и две поменьше.
– Начни с того, откуда у тебя раны на щеке? – предлагаю я.
– Бурная ночь, – ядовито отвечает Хоторн, складывая руки на груди.
Меня коробят его слова и все-таки я настаиваю:
– Гейл, мне не до шуток! Что произошло?
Охотник отходит к окну, долго смотрит в даль. Я раздражаюсь от необходимости ждать, но отчего-то не тороплю его. Подозреваю, ответ прост. Я страшусь того, что может сказать Хоторн.
– Китнисс была рада меня видеть, – наконец говорит Гейл, – удивлена, но рада. Мы целовались, она ласкала меня и просила о большем, – Хоторн говорит медленно, буквально смакуя свои слова, которые тут же отзываются болью в моем сердце. – Это сродни сумасшествию: ее губы, жаркие объятия… Я сам не понял, как мы оказались в спальне…
Меня передергивает от мысли о близости Китнисс с другим парнем. Сжимаю челюсть, поигрывая желваками.
– Переходи к делу, Хоторн, – одергиваю его я. – От секса царапин не остается!
Гейл поворачивается ко мне, хитро щурясь.
– Так уж и не остается? – спрашивает он с ухмылкой.
Это похоже на сильный удар в живот, потому что в глазах темнеет, и я на секунду забываю, как дышать. Сжимаю руки в кулаки, громко выдыхая.
– Ближе к делу! – рявкаю я.
Губы Хоторна на мгновение трогает улыбка, почти сразу сменяемая тоской в глазах.
– Я пропустил момент, когда Китнисс изменилась. Она то целовала меня, то царапала до крови…
– Хочешь сказать, что она тебя отвергла, а ты не остановился? – вырывается у меня возмущенный возглас, на что Гейл пожимает плечами.
– Ну, Китнисс не сказала “нет”… – неловко говорит он. – Ее тело было совершенно готово к любви…
Я не думаю о том,
– Какого черта? – кричит Гейл, одновременно отбиваясь и нападая. – Ты сам позвал меня, Мелларк!
– Я предупреждал, чтобы ты не обижал ее, Хоторн! Ты сукин сын, раз изнасиловал беспомощную девушку! – ору я, колошматя соперника без разбора. Его встречные удары уже разбили мне нос: теплая кровь стекает по лицу, но это меня не останавливает.
– Ты псих, – спорит охотник, – я бы не сотворил такого с той, которую люблю!
Во мне кипит кровь, бушует ярость! Не помня себя, я снова наношу удар в плечо Гейла, еще один в подбородок.
Китнисс не хотела! Отрава дала сбой! Моя злость только подпитывается бессмысленным признанием в любви Гейла к моей девочке. Гад! Сволочь! Насильник! Лишь спустя несколько долгих минут до меня постепенно доходит смысл его слов, “я бы так не поступил”… Я резко оседаю на пол, выпуская противника из захвата. Гейл тоже замирает.
– Что ты сказал? – глухо спрашиваю я.
– Я люблю ее! – повторяет Хоторн.
Я мотаю головой:
– Не это…
Гейл хмурится, подползая к стене и облокачивается на нее. Мы смотрим друг на друга, как заклятые враги, которым вдруг пришлось оказаться в общей западне.
– Мы не были близки, если ты об этом, – тихо говорит охотник. Сердце ускоряет бег, подпрыгивая от радости. – И знаешь, ты идиот, Мелларк, – добавляет Гейл.
– Это еще почему? – снова разгораюсь я.
Охотник молчит с минуту, а потом нехотя говорит, явно с трудом выдавливая каждое слово:
– Она звала тебя по имени.
Часто моргаю, не понимая, о чем он говорит. Китнисс звала меня, когда Гейл пытался заняться с ней любовью? Стоп! Не заняться любовью, а изнасиловать, потому что, по какой-то неведомой мне причине, кантаридин в этот раз не полностью завладел ее телом. Однако это вызывает еще больше вопросов. Допустим, отрава не сработала, значит что-то с дозировкой? Китнисс грозит опасность? И если, все-таки, яд позволил любимой самой принимать решения, почему она не захотела отдаться Гейлу – парню, которого любит?
Внезапно я понимаю, почему Китнисс считает, что я ее предал: любимой нужна была моя помощь, а меня не было рядом! Прикрываю рукой глаза, глубоко вздыхаю. Я не знал, что все так выйдет. До сих пор у меня больше вопросов, чем ответов, но одно совершенно точно – Китнисс звала меня, когда ей было плохо, а я не пришел.
Тыльной стороной руки вытираю кровь, струйкой вытекающую из разбитого носа, на нетвердых ногах встаю и ухожу.
На улице меня дожидается Марвел. При виде меня шофер округляет свои обведенные розовым глаза и спешит на помощь, протягивая салфетку, смоченную водой из бутылки.