Сладкая парочка
Шрифт:
Джип был выше, чем «рено», — Стас отчетливо видел его крышу и даже верх стекол. Но стрелять в этот верхний краешек Стас не решился — помповушка не винтовка и даже не привычный пистолет, очень даже просто можно попасть не в бровь, а в глаз — не в джип, а в «рено».
Стас, боясь попасть в машину блондинки, попытался все же поразить корму джипа, но дал слишком маленькое упреждение. Граната врезалась в стену стоявшего на противоположной стороне улицы дома, а джип начал огибать «мерседес», уже уткнувшийся к этому моменту в ближайший к перекрестку
Стас, бросив помповушку под ноги, принял у Влады «осу», почти мгновенно прицелился в «мерс», выстрелил.
На этот раз стекла «мерса» вылетели.
Женщина с коляской, начавшая переходить улицу прямо перед кабриолетом, наконец испугалась и от страха села прямо на мостовую. При этом она умудрилась толкнуть коляску ногами. Возможно, до нее долетели осколки стекол, но Стас очень надеялся, что ранения если и будут, то легкими — «мерс» был довольно далеко.
Стас швырнул опустевшую трубу на пол. Она лязгнула о помповушку.
Коляска медленно прокатилась пару метров и остановилась — к «ауди» гораздо ближе, чем к резко затормозившему джипу.
Стас похолодел: высокая коляска почти полностью перекрыла ему сектор обстрела.
Влада, протягивавшая Стасу рукояткой вперед «вихрь», замерла, не отрывая глаз от коляски.
Кажется, ребенок заплакал.
Стас, словно в замедленном кино, видел, как открывается дверца джипа, из-за которой показывается вначале ствол какого-то автоматического оружия, потом голова охранника.
Стрелять Стас, даже если бы «вихрь» уже был в его руках, все равно не мог: слишком велика была вероятность попасть в коляску. Перепрыгнуть на правое сиденье, с которого стрелять, наверное, было можно, Стас не успевал; к тому же оно было занято Владой.
Вылезавший из джипа охранник, так и не закончив этого своего действия, глядя Стасу прямо в глаза, медленно поднимал то ли израильский «узи», то ли американский «ингрем» — небольшой, но чрезвычайно скорострельный пистолет-пулемет.
Ему не помешает ни коляска, ни ребенок, понял Стас. Охранник, не задумываясь, начнет сейчас стрелять, пусть даже сквозь коляску.
Стас решил уже было, схватив Владу, укрыться с нею за двигателем, понимая вместе с тем, что если это их и спасет, то ненадолго — охранники сейчас выпрыгнут-выскочат, и… Но Владе остановившаяся коляска сектор обстрела перекрывала не полностью. Мгновенно оценив ситуацию, она изогнулась над дверцей «ауди» и вначале всадила очередь в охранника с «ингремом» в руках, потом изрешетила заднюю дверцу джипа.
«Мерседес» Заварухи превратился в огромный факел.
Из джипа уже никто не вылезал.
Второй джип (тот, который шел первым) укатил за пределы видимости, но с ним, по-видимому, тоже все было нормально. Стас резко сдал машину назад — коляска, остановившаяся прямо перед капотом, мешала развернуться, — слегка стукнул некстати подкатившую сзади «оку» и, круто вывернув руль влево, развернул «ауди», выскочив при этом на тротуар и чуть не задавив залегшего за деревом и закрывшего голову руками
— Посмотри, не упал ли кто-нибудь нам на хвост, — попросил он Владу, сам все внимание уделяя дороге и пешеходам, так и норовившим, словно все они в одночасье стали самоубийцами, попасть под колеса кабриолета.
— Пока чисто… Никого… — повторила Влада раза три и замолчала, когда Стас свернул на ближайшем перекрестке направо.
Стас снял бейсболку, бросил ее на заднее сиденье.
— Проверь, сколько у нас осталось патронов, — попросил он. — Обязательная часть программы закончена, начинается произвольная. И сними бейсболку — не исключено, что милиция уже начала операцию «перехват».
— Через три минуты после начала стрельбы? Вряд ли. А патронов у нас осталось только пять.
— Ничего, если стрелять одиночными, хватит и на Карабаса, и на штампованных. У Карабаса наверняка есть пистолет. Когда я наведу на него «вихрь», забери у него пушку. Дальше работаю я, ты на страховке. Если Карабас не один — шестерок я сразу перестреляю. Он станет сговорчивее, а мне уже все равно, за сколько убиенных перед Богом отчитываться. Ты, главное, держи на мушке Карабаса. Чуть что — стреляй в плечо или руку, с ним шутить опасно.
До места пересадки оставалось два квартала.
— Да, и сразу подальше от этой машины и поближе к той. Они ведь и правда могут взорвать нашу.
Зазвонил телефон. Влада дотянулась до трубки: все внимание Стаса было приковано к дороге.
— Что говорит? Повторяй! — потребовал Стас.
— Сработано отлично, детки!.. Он восхищен. Но засвидетельствовать лично свое почтение не может: дела. Однако нас ждут. — Влада хотела было положить трубку, но потом снова поднесла ее к уху, улыбнулась краешками губ и лишь затем положила. — А еще Карабас сказал, что он хороший и стрелять в него не нужно. Потому что убить его нам все равно не удастся, а вот количество наших родителей может уменьшиться вдвое, — спокойно сказала Влада.
— Черт! Он подслушивал! — стиснул зубы Стас.
— И сейчас подслушивает, — согласилась Влада.
— Ладно… Видать, такой у нас с тобой талант. Но если он деньги не отдаст… — решил продолжить игру Стас.
— Можешь забрать их все себе, — сказала Влада, снимая бейсболку и очки. Волосы рассыпались по ее плечам, и у Стаса сжалось сердце.
Не сумел. Ничего не сумел. Ни вырвать свободу для них обоих, ни даже просто избавить Владу от необходимости убивать. И сейчас он видит ее скорее всего в последний раз. Она или покончит с собой, или просто исчезнет. То ли вместе с родителями, то ли без них — но в любом случае без него, Стаса. Потому что он для нее сейчас — такой же убийца, как и Карабас. Даже хуже: тот наверняка сам не марает руки в крови. Однако сейчас хотя бы один из его людей будет ждать их на стройплощадке. Терять Стасу нечего, так что… Не удалось захватить в заложники Кукловодова — захватим кого-нибудь другого. Но Карабас должен оставить их в покое, должен.