Сладкая Тьма, Кобяков Виталий Витальевич

Сладкая Тьма

на обложку

Кобяков Виталий Витальевич

Шрифт:

Я рассказал лишь моему наставнику о панической атаке, случившейся у меня во время боя. Эта новость его несколько огорчила и вернула в реальность из эйфории абсолютного успеха. Томпсон незамедлительно пригласил работать в агентство одного из лучших психиатров. Официально для наблюдения за психическим состоянием агентов, но на самом деле исключительно ради меня. У нас ведь и до этого полно психиатров было, которые вполне справлялись с обязанностями по присмотру за бойцами.

Мисс Блэквуд, так она представилась. Первая мысль, возникшая у меня: "Какая депрессивная фамилия, интересно, она точно помогает людям, а не доводит до самоубийства?". Но несмотря на мрачную фамилию, дама оказалась более чем эффектной. На вид не больше сорока, но, спорю, что по документам ей уже давно стукнуло все сорок пять. Большая грудь при худеньком теле отчетливо видна в откровенном декольте, вероятно, тут не обошлось без силиконовой магии. Пышные золотистые волосы до плеч, великолепные ноги. Помнится, Директор прислал ко мне самого уродливого журналиста лишь затем, чтобы у нас не возникли сексуальные отношения. Но, мать Люцифера, зачем тогда он нашел мне такую убойную мозгоправщицу?!

Томпсон разрешил рассказывать ей абсолютно обо всём, но разговор поначалу у нас совсем не клеился. Не хотел я, чтобы кто-то ковырялся в потемках моей души. У Мисс Блэквуд не оставалось другого выбора, как прописать мне легкие успокоительные. Ведь наставник слишком торопил события: мне нужно выступить на моей первой пресс-конференции, еще раз-два сунуться в Бездну для подтверждения теории, а также эти журналюги оцепили дом, где располагалась моя служебная квартира, поэтому я временно перебрался прямиком в здание ООН.

Я жутко нервничал перед конференцией. Да, вопросы заранее известны, все ответы я выучил на зубок, но почему-то всё равно не находил себе места. Ко мне подошел Томпсон, присел рядом и молча вручил удостоверение агента.

– Сам решай: радоваться тебе или горевать. Это был твой выбор, - произнес он спустя пару минут, пока я вертел новенькую корочку у себя в руках.

Мой выбор, я согласен. Он отговаривал меня. Очевидным фактом было то, что если я раз сунусь в Бездну, то этим мне придется заниматься снова и снова. Я ничего не ответил, а наставник, тем временем, достал из чехла саблю и положил мне на колени.

Цельнометаллический, двухфутовый клинок (шестьдесят сантиметров), совсем небольшой изгиб узкого лезвия, без утяжеления у острия, защита для пальцев. Это не унылая реплика средневекового меча и не глупое футуристическое оружие с кучей ненужных деталей, это - настоящее холодное оружие двадцать первого века. Без пафосных гравировок, без драгоценных камней и позолоты. Даже металл не блестит на свету. Мобильный, прекрасно сидит в руке, быстро достается из ножен. У этого клинка единственная цель - убивать. Причем убивать именно Проклятых. Это, преимущественно, режущее оружие, способное вызывать сильнейшее кровотечение от легкого удара. Оно идеально.

– Именно то, о чём я мечтал. Спасибо, - как сейчас помню тот момент. Томпсон лишь улыбнулся и кивнул.

Я повесил саблю за спину, прицепил удостоверение на грудь и с поднятой головой отправился на конференцию. Отвечающих на вопросы было трое: я сидел справа, Томпсон в центре, и слева находился высокопоставленный работник ООН, к агентству он, в общем-то, отношения не имел. Журналистов же собралась целая армия.

Но они действительно задавали вопросы, которые были заранее известны. Я думал, что так это работает только в диктаторских странах, ан-нет. Хотя, признаюсь, некоторые заготовленные вопросы были с подковырками и сложностями, вот этого точно нет в абсолютных монархиях.

Сначала поток обрушился на Томпсона, а я в это время всего-навсего сидел за столом и улыбался на многочисленные камеры, а еще пытался унять дрожь в коленях. Потом перешли к пыткам меня. Однако я не был бы собой, если бы отвечал лишь заученными фразами. Когда меня спросили: "Не кажется ли Вам, что агентство делает недостаточно?", я окончательно слетел с катушек.

– Вы там были? Вы видели, чем стали люди? Вы хоть знаете, что наши технологии там не работают? А, может, вам кусок плоти из груди обугленная собака выдирала?
– я встал из-за стола и указал пальцем на бедного журналиста, посмевшего разбудить во мне воспоминания.
– Агенты отдают свои жизни ради того, чтобы вы могли продолжать наслаждаться солнечными лучами. Я плюну в лицо каждому, кто посмеет утверждать, что агентство делает недостаточно.

С этими словами я вышел из зала. Да, лекарства я так и не начал принимать, боялся почему-то. Я думал, что Томпсон меня в землю закопает после такого. Он на это способен, не сомневаюсь. Но всем пришелся по вкусу мой агрессивный выпад. Поэтому перед следующими конференциями я не употреблял успокоительные и никогда не готовил ответы заранее...

– Извините, ребята, дел по макушку головы, не до вас сейчас, - твердо отказал я. На лестнице нашего убежища стояли три адепта Церкви Заката. Тоже посвящение проходят, с их слов. Но мы уже готовились отправиться на миссию, поэтому им я действительно помочь не смогу. Еще трое детей? Спасибо, уверен, мне и одного Михо хватит в нашем походе к станции метрополитена.

– Но...

– До границы дорогу знаете, там отсидитесь, - что-то мне в них не нравилось. Выглядят на девятнадцать-двадцать лет. Закат предпочитает мальчиков помоложе, сирот, оставшихся без родителей. Мозги надо промывать смолоду.

Я отворачивался, когда увидел, что Боб, стоявший дальше меня, выхватывает Узи. Я успел присесть и выхватить свое оружие, но он уже сделал очередь в сторону парней.