Сладкий грех. Разрушение
Шрифт:
— Но потом… потом, когда я увидела систему безопасности в твоём офисе и узнала, кем на самом деле был Лиам, то начала больше размышлять по поводу того, как ему это удалось. Как он нашёл столько информации? Напомню, уничтоженной информации. Думаю, твой отец не только моего убил, но и многих других. А у них тоже остались дети. Так почему я? Почему именно я? Потому что твой отец хотел убить сразу двух зайцев. Сначала уничтожить тебя, а потом твоими руками меня. Это был его план. Но ты отпустил меня. Теперь же я получаю сообщения с угрозами. Помимо этого, твой отец лапал меня на глазах у всех. Он узнал меня. Так что если кто и виноват во всём этом,
Повисает пауза. К нам подходит официант и обновляет мой бокал.
— У тебя есть какие-то доказательства, Энрика? Подтверждения твоих слов? — хмурясь, спрашивает Слэйн.
— Нет. Только мои догадки, и всё. Это не потому, что я хочу отомстить ему. Нет, я клянусь, что нет. Я просто… — провожу ладонью по волосам и пожимаю плечами, — не могу видеть, как он получает удовольствие от того, что сделал. Я не в силах думать о том, что ты всё потерял, и теперь тебе приходится быть таким уродом, каким он хотел тебя видеть. Ведь это не ты, Слэйн. Это то, что помогает тебе двигаться дальше. Но ты другой. И я всеми силами хочу помочь тебе. Хочу, чтобы у тебя был выбор, с кем быть, кого любить, чем заниматься. Понимаешь? Это нечестно. Так нельзя. Никто не имеет права тебе приказывать, как жить. Никто. У тебя должен быть выбор. Я готова помочь разобраться с этим. Готова заявить в полицию, дать показания в суде против Лиама, только чтобы ты вернул свою компанию. Я на многое готова, Слэйн, для того чтобы уберечь тебя от насилия.
Накрываю его кулак своей ладонью и чувствую, как он вздрагивает. Злость уходит из его взгляда, и он становится полным боли и страданий.
— Я знаю… знаю, как это сложно. Меня тоже заставляли быть не той, кем я хотела бы. Сначала той, кого насиловали. Мне приказывали молчать, сосать, терпеть. Потом работать до обморока. Голодать. Жить, умирая от страха потерять дедушку. Я словно всю жизнь провела в горе, как чёрная вдова, которая только и умеет, что хоронить любимых людей. Но тебя я не хочу хоронить. Не хочу, чтобы ты был мёртв внутри. Понимаю, что ты не веришь мне, обвиняя во всех грехах, мстишь мне. Я принимаю это, потому что у тебя есть на это право. Есть. Я покорюсь, но только если ты поднимешься. Ты должен отвоевать свою свободу. Ты не имеешь права сдаваться, Слэйн. Только не ты. Только не у меня на глазах. Пожалуйста, подумай о том, что я сказала, и проверь всё. Если я не права, то смирюсь. Я забуду об этом. Но если хотя бы капля из моих слов приближена к правде, то дерись. Ты умеешь драться. Ты сильнее, чем они думают. Я знаю это. Я верю в тебя, Слэйн. — Слеза скатывается по моей щеке, и я быстро вытираю её, убирая руку с его кулака.
Мне становится стыдно за то, что я всё же расплакалась. Я дала волю чувствам, хотя не планировала этого. Нет, я должна была огрызаться, всем видом показывая, что это они виноваты. Но я люблю его. Люблю Слэйна и просто не могу отойти в сторону.
— Прости, мне нужно в уборную. Я на пару минут. — Поднимаюсь из кресла и быстро ухожу. Мне нужно пару минут, чтобы прийти в себя. Взять себя в руки и не поддаваться жалости и внутреннему раскаянию. А сердце болит. Так сильно болит за Слэйна. Мой разум болит.
Умываюсь холодной водой и глубоко дышу, смотря на своё отражение. Концентрирую внимание на своих глазах, чтобы не думать о том, что я участвую в какой-то странной войне. Не хочу воевать. Хочу жить. Я больше не буду причастна к горю. Нет. Никогда.
Возвращаюсь к столику, даже уже забыв о том, что я не соответствую
— Ты в порядке, Энрика? — спрашивает Слэйн.
— Нормально, — натянуто улыбаюсь ему.
— Выпей воды, — он пододвигает ко мне бокал. — Не прикасайся больше к вину, иначе ты устроишь здесь шоу. Я не против посмотреть на него, но предпочитаю быть единственным зрителем.
Кривлюсь от его слов и показываю ему язык, но воду всё же пью.
— Я услышал тебя и проверю твои догадки, — произносит он.
Замираю с бокалом у губ и улыбаюсь.
— Правда?
— Ты не врёшь мне?
— Нет-нет, никогда. Клянусь, что не вру. Клянусь, Слэйн.
— Тогда ты тоже клялась, что мне не будет больно, — с горечью хмыкает он.
— Я старалась этого не допустить. Сейчас я честна.
— Хорошо, раз ты честна. Бармен тебе нравится?
— Не буду отвечать. Не смей его трогать. Это нелепо, — шёпотом возмущаюсь, отставляя бокал.
— Я не трону его. Мне просто нужно знать это. Он тебе нравится, как мужчина?
Кусаю губу, не зная, как ответить и стоит ли, вообще.
— Не могу сказать.
— Энрика.
— Что? Правда, я его знаю совсем немного, но он дружелюбный. Открыт к общению, и я схожу с ним в кино завтра вечером, как с другом. Тебя не касается моя жизнь. Мы не вместе Слэйн. Я могу дружить с кем хочу. Твоя семья и так забрала у меня всё. Я осталась одна по их вине и сейчас хочу найти друзей. Я их уже нашла и не дам снова забрать их у меня, ясно?
Слэйн поджимает губы и опускает взгляд, долго рассматривает тарелку с едой, как и я, но ни один из нас так и не притрагивается к блюдам.
— Он лучше меня, потому что ведёт себя, как клоун? Улыбается, краснеет, смущается, хихикает, как придурок. В этом дело? — внезапно спрашивает он.
— Нет. Не в этом.
— Тогда в чём? — требует ответа Слэйн.
Потираю лоб и жмурюсь на несколько секунд.
— Я не понимаю, почему ты спрашиваешь об этом у меня. Зачем тебе знать? Думаю, что такие вопросы могут задавать только люди, которые заинтересованы в отношениях. А ты в них не заинтересован. По крайней мере не со мной, — сбивчиво отвечаю.
— С чего ты так решила?
— Ты сам говорил, да и это очевидно. Слэйн, мы не можем быть вместе.
— Кто сказал?
— Хм… твоя семья, ты, общество, разные уровни жизни, прошлое, моё предательство, убийство моего отца? Тебе мало?
— Да. Это не причины, чтобы я перестал о тебе думать, как и ты обо мне, — заключает он. Раздражённо вздыхаю.
— Это ничего не значит.
— Ошибаешься, Энрика. Это значит очень многое. У меня есть ещё тринадцать дней. Тринадцать.
— Ты шутишь? Ты снова за это? Слэйн, ну неужели тебе мало? — недоумеваю я.
— Я хочу разобраться в том, что случилось. И ты — одна из моих улик. Я буду держать тебя рядом, чтобы ты не сбежала.
— Я не собираюсь сбегать.
— Я в этом не уверен.
— Почему? — спрашивая, озадаченно приподнимаю брови.
— Тебе угрожают и запугивают. И пока я не выясню, кто это делает, не отпущу.
— Но… это не должно тебя волновать.
— Меня волнует. Особенно волнует то, что ты всю ночь где-то шлялась. Ты моя, запомни это, Энрика. И на твоей коже есть моя печать. — Слэйн указывает взглядом на мою шею. Касаюсь её пальцами, чувствуя под ними две шероховатые ранки, едва затянувшиеся корочкой.