Сладкое вино любви
Шрифт:
Едва они переступили порог, как раздался телефонный звонок. Мать и дочь понимающе переглянулись.
– Это Тед, – сказала Тесс.
– Да.
– Мы опоздали на десять минут. Он все это время звонил.
– Да.
– Наверняка рвет и мечет, – хмуро пробурчала дочь, и Оливия мысленно с ней согласилась.
Тед нервничал и поднимал панику по всякому поводу. Оливия познакомилась с ним в книжном магазине. С самого начала он показался ей немного странным, поскольку ни разу не улыбнулся за все время разговора. Но он смотрел ей в глаза, чего нельзя было сказать о других мужчинах, и охотно
Разумеется, его настойчивость она объясняла тем, что он без памяти в нее влюбился. Он дарил ей цветы, ходил с ней в кино и ресторан. Звонил так часто, что пришлось попросить его не беспокоиться во время ее работы. К тому моменту Оливия уже успела понять, что он вовсе не влюблен в нее, а всего лишь со свойственной ему нервной суетливостью пытается поскорее довести их отношения до желанной развязки: они ведь встречались уже пять месяцев.
Что ж, виновата в этом только она сама. Ей просто везет на неудачников, вот и все. Как правило, в мужчинах ее привлекает одна какая-нибудь черта – выразительные глаза или голос, и необязательно это связано с внешностью. Ее предыдущее увлечение, Пит Фицджеральд, например, прекрасно готовил ирландские, итальянские и еврейские блюда. Он был знатоком греческой кухни и пек нежнейшие русские блины. Но вне кухни оставался полным ничтожеством.
Телефон продолжал надрываться, и Оливия сняла трубку.
– Алло?
– Привет, – послышался голос Теда. – Я уже начал беспокоиться… У меня был жуткий день – сплошные деловые встречи… Можно подумать, судьба всего мира зависит от пятилетнего плана работы маленькой компании, которая, скорее всего, прогорит уже через год… Почему ты так поздно вернулась домой?
– Дела задержали, – ответила Оливия, возведя глаза к потолку, отчего Тесс тихо прыснула в кулак. – Послушай, мне сейчас некогда с тобой разговаривать.
– Я все понял… Конечно, у тебя никогда нет времени для меня. Наверное, ты считаешь, что я недостаточно хорош для тебя… Перезвоню тебе через десять минут.
– Нет. Нам с Тесс надо поговорить. Я перезвоню тебе позже.
– Ну хорошо… Я пока буду дома, затем пойду на час в тренажерный зал… Но только если там будут свободные тренажеры… А то ведь мне всегда приходится ждать… Так что я могу не уложиться за час… Позвони мне в восемь вечера.
– Постараюсь. А сейчас я занята. – Она повесила трубку и перевела дух. После разговора с Тедом она была как выжатый лимон.
– Миссис Райт передала тебе записку, – пробурчала Тесс.
– О Господи! – Тед был тут же забыт. Оставалось только надеяться, что письмо было в запечатанном конверте.
– Я ее разорвала.
– Как ты могла!
– Разорвала и выбросила!
– Тесс, я должна ее прочесть.
– Не надо ее читать. Миссис Райт ничего не понимает!
Ну конечно, дочь знает, о чем говорится в письме.
– Где записка? – Тесс сердито отвернулась. Оливия осторожно повернула к себе личико дочери и мягко повторила: – Где письмо?
Тесс уставилась в потолок, упрямо поджав губки.
Оливия со вздохом выпрямилась и тут заметила, что передний карман джинсов Тесс подозрительно оттопырился. Она вытащила три клочка бумаги, оказавшиеся частями
«Какие письма?» – в ужасе подумала Оливия.
«…Мы должны встретиться и все обсудить. Окончательное решение о переводе Вашей дочери в следующий класс будет принято в понедельник. Если Вы не откликнетесь на мое письмо, я буду вынуждена оставить ее на второй год в четвертом классе. Искренне Ваша Нэнси Райт».
Оливия тяжело вздохнула. Тесс давно уже протестировали и поставили диагноз. Она занималась с репетитором три раза в неделю. И учительница, и репетитор уверяли Оливию, что у девочки явные успехи в правописании. Но Тесс по-прежнему не справлялась с контрольными работами – то ли потому, что не понимала всех требований, то ли потому, что не могла правильно написать ответ. Она не могла читать – в этом-то и был весь ужас.
По мнению репетитора, со временем все должно было наладиться. Оливия хотела знать, сколько еще ждать. Тесс все больше отставала от одноклассников. Ей нравилось учиться, она хорошо запоминала пройденное. Когда Оливия читала ей урок, она понимала все и могла разобраться в довольно сложных вещах. Но самостоятельно девочка была не в состоянии прочесть даже условие задания.
Оливия считала, что трех получасовых занятий с репетитором в неделю явно недостаточно. Тесс могла бы заниматься в два раза чаще. Ее бы следовало перевести в специальную школу, но это вряд ли возможно в ближайшем будущем. Оливия пыталась убедить учительницу быть с Тесс поласковее, но дочь прятала записки, что отнюдь не способствовало установлению доверительных отношений.
– Не кричи на меня, – жалобно сказала Тесс. – Я не отдавала тебе записки, потому что знаю, о чем она думает. Я вижу это по ее лицу, когда она просматривает мои тетрадки. Я решила, что буду стараться, и она меня похвалит, но все стало еще хуже.
Оливия обняла дочь и крепко прижала к себе. С самого начала она была против того, чтобы отдавать Тесс в класс Нэнси Райт. Эта женщина слишком строга, а для дочери самое сложное – выполнять указания. Она торопится и в спешке делает еще больше ошибок. Учительница из параллельного четвертого класса гораздо мягче относится к отстающим детям, однако директор категорически отказался переводить всех слабых учеников в ее класс.
Одного Оливия не могла понять: почему Нэнси Райт сразу не позвонила ей по поводу успеваемости дочери? Что ни говори, а посылать ребенка домой с запиской к родителям жестоко.
За последний год самооценке дочери был нанесен значительный удар. Впрочем, учительница, может, и не виновата – у Тесс сейчас трудный возраст. Кроме того, ей нужен не только репетитор, но и врач-педиатр.
Что же делать? Оливия знала хорошего репетитора, который согласился бы позаниматься с Тесс летом, но денежные переводы на Тесс, регулярно поступавшие в течение нескольких месяцев после смерти Джареда, внезапно прекратились: его родители заявили, что Тесс не его дочь.