Сладость мести
Шрифт:
Фредерик нежно укрыл махровым халатом грезящую наяву девочку, спрятав ее гибкую наготу. Нет, она была не пара Кингмену с его тщательно культивируемой красотой и расчетливым обаянием.
— Разденешься для него немного позже. Перебирайся сюда. Я кое-что придумал. — В паре Флинг — Фредерик последний был интеллектуальным гигантом. — Первым делом — сегодняшний вечер. Презентация новых духов состоится на благотворительном светском балу, верно?
Флинг замерла, пока он по ходу разговора работал губкой на ее лице…
— Море элегантности, черные фраки, вечерние туалеты, блеск фамильных драгоценностей?
Ей
— Твоя задача — скромно стоять в стороне. Все остальное сделает пресса: "Нью-Йорк таймс", "Таун энд кантри", "Воуг", Си-Эн-Эн и прочие.
— Ага!
Флинг осторожно дотронулась до карточки со ставшими для нее уже привычными двумя переплетенными буквами "К", прикрепленной к гигантской корзине с нарциссами и флаконами нового аромата, носящего ее имя. Флаконы с духами, одеколоном, туалетной водой и крем-пудрой "ФЛИНГ!", склянки, которые очень скоро предстояло открыть. По ободу корзины вилась шафрановая лента; та же шафрановая желтизна, что отличает коробочку и пробку флаконов с более дешевым пенистым шампунем "ФЛИНГ!".
" Моей маленькой Флинг! Наступит вечер и час нашей встречи. Твой Кинг". Она читала и перечитывала эту записку, как секретное послание, шифр от которого знает только она одна. Когда они занимались любовью, он был так терпелив, так чуток, никогда не торопил миг собственного удовлетворения, не то что эти подростки из школы церкви Тела Христова, все делавшие впопыхах и на скорую руку, будто взяли две порции мороженого, а до закрытия бара осталось всего пять минут.
Она подняла глаза. Из глубины зеркала на нее смотрело самое причудливое лицо в мире, эффектные черты которого подчеркивали полоски сливочного цвета крема — только не "Кармен Косметикс", а "Уильям Таттл", — нанесенного тонкой черной кисточкой Фредерика на крылья носа, под глазами, по нижней части скулы; как бы закрепляя естественные линии, они делали особенно заметной маленькую впадинку между носом и губами. По сути, все это должно было лишь подчеркнуть и как бы укрупнить черты лица, чтобы удивительная красота его, поражающая на расстоянии пяти футов, ослепила всю эту свору журналистов уже на расстоянии пятидесяти ярдов. Вблизи же в данный момент Флинг больше всего напоминала себе свирепую невесту воина-апача.
— Если лейтмотив вечера — доступность и узнаваемость, то почему бы, наоборот, нам не пойти против толпы? Речь идет о презентации революционного для мировой парфюмерии аромата. Если ты на вечере сливаешься с прочими женщинами, теряясь среди них, почему, спрашивается, покупательницы в универмаге, некие среднестатистические американки должны думать, что твоя парфюмерная продукция хоть чем-то отличается от всего, что выставлено на прилавке?
Флинг была само внимание. Она вовсе не гнушалась брать уроки у других, и если не принадлежала к числу любительниц поговорить о самой себе, то и бессловесно-тупым
— Итак! — объявил он таким тоном, будто ему удалось разрешить загадку убийства Чарли Чена. — Если аромат "ФЛИНГ!" — продолжение тебя, ты просто обязана стать продолжением аромата.
О чем это он? Обязана стать продолжением аромата? Что-то вроде девушки с рекламы сигарет "Лас-Вегас" — флакон с длинными ногами? Или подразумевается просто большой шафрановый бант на шее? Ну нет, это слишком просто. Сейчас, в эти минуты, все разряжаются кто во что горазд. Женщины придумали, во что они будут одеваться, еще несколько недель назад. В респектабельных кварталах Нью-Йорка сейчас не осталось ни одного парикмахера, который не трудился бы в поте лица. Народ в отчаянии, так хочется каждому получить пригласительный билет на сегодняшний сверхимпозантный бал "ФЛИНГ!". Список запасных кандидатов едва ли не больше списка приглашенных.
Флинг мельком посмотрела на откупоренную бутылку шампанского "Роудерер Кристл". Кингмен прислал целый ящик. Теперь она в послеполуденные часы может между делом потягивать его, словно какую-нибудь минеральную воду "Сан-Пеллегрино" перед обычными фотосъемками. Может быть, Фредди просто чувствует себя раздавленным? О Господи, во что он собирается превратить ее лицо? После того как он подвел для рельефности ее скулы кисточкой с темно-коричневой пудрой, она показалась себе похожей на замечтавшегося бурундука. Легкая морщинка набежала на ее безупречный лоб.
— Ты хочешь сказать, что мне стоит слегка подушиться и выйти к публике в чем мать родила? — спросила Флинг, а про себя подумала: "Не умыться ли мне, чтобы все сделать по-новому? Уж не хочет ли он поизмываться надо мной в отместку за все прошлые ночи с Кингменом?" Зло фыркнув, она ухватилась за телефонный аппарат и набрала 322-1989.
— Кингмен! — Она жестом отвела от себя Фредерика и его кисточки. — Мой красавец, Кингмен, я очень волнуюсь из-за этого вечера!
И зарделась так, что это стало заметно даже сквозь слой косметики толщиной в четверть дюйма.
— Фредерик хочет, чтобы я вышла к публике голая, исключая, может быть, шляпу на голове. Что скажешь на это?
Она засмеялась, откинув назад свои светлые с медовым отливом волосы.
— Конечно, ты полностью прав, сердце мое. — Голос у нее стал более мягким и чуточку хриплым. — Конечно, лучше было бы не шутить в такой день и по такому поводу. Кингмен, я люблю тебя… не из-за этого… из-за того, что ты такой, как есть.
Ее глаза начали набухать.
— Если ты заревешь и испортишь грим, я убью тебя на месте, — зашипел Фредерик.
Флинг загородила трубку рукой и прошептала:
— Я тоже не могу дождаться, — пугливо отодвигаясь в сторону от Фредерика, словно бы он не был посвящен в самые сокровенные детали ее связи с Кингменом Беддлом, кстати сказать, семейным человеком.
Секундой позже Флинг положила трубку, откинулась на стуле и развела в стороны руки.
— Ладно, дорогой, загримируй меня так, чтобы всех хватил удар!