Сладостная пытка
Шрифт:
Поверьте, это неплохая сделка. Глупо было бы от нее отказываться. В конце концов вас уже едва не изнасиловали, и пришлось провести ночь на Галлатин-стрит. Боюсь, вам придется закончить так свою жизнь. А церковь? Да женщину, которая выглядит подобным образом, не пустят даже на порог. Видите, милочка, мое предложение достаточно справедливо, даже если бы я попросила вас поработать две-три ночи в комнатах наверху. Что скажете? Она права. Разумеется, петь в борделе просто немыслимо, но перспектива провести еще одну ночь на Галлатин-стрит казалась куда страшнее. И насчет церкви мадам Лебланк
– Я согласна. Но, к сожалению, совсем не знаю песен южных штатов, ведь я янки.
Мадам Лебланк рассмеялась, снова окинув Александру изучающим взглядом умных глаз.
– Чудесно! – воскликнула она наконец. – Но неужели вы думаете, что джентльмены-южане, те, которые выжили, могут позволить себе посетить мой дом? Им это не по карману – слишком дорогое удовольствие. Почти все клиенты – янки, дорогая, у которых денег куры не клюют.
– О, я и этого не знала.
– Янки здесь уже давно. Мы привыкли к их манерам и поведению, хотя, признаться, они никогда не будут приняты в приличном обществе.
Александра кивнула, опустив глаза.
У столика появился чернокожий великан в раззолоченной ливрее и вежливо поклонился женщинам.
– Это мой кучер Джона. Он проводит вас к коляске. Подождите, я скоро приду.
Александра встала, вконец растерянная и сбитая с толку, однако направилась к коляске, высоко подняв голову. Экипаж оказался просторным, дорогим, выдержанным в строгих темных тонах. Кучер придержал дверцу, и девушка опустилась на мягкие подушки сиденья.
Глава 11
Нежась в душистой горячей воде, Александра впервые за это время почувствовала, что по-настоящему ожила. Она даже не пыталась намылиться – не было сил пошевелиться. Все, чего ей хотелось, – бездумно лежать, и пусть вода уносит боль и воспоминания о прошлом. Конечно, это невозможно, но по крайней мере станет немного легче.
Девушка обвела взглядом роскошно обставленную спальню. Камин из белоснежного мрамора, полированная ореховая мебель, обитая репсом и Дамаском, полы, устланные яркими восточными коврами, кружевной полог от комаров и огромная корзина с цветами, свисающая с балдахина. На стенах развешаны дорогие, писанные маслом картины самого пристойного содержания. Великолепная, правда, немного безвкусная обстановка и, должно быть, немало стоит.
Александра вздохнула, не в силах до конца поверить, что действительно находится в борделе, доме свиданий, там, где женщины продаются за деньги. Разумеется, в этом он ничуть не отличается от дансинг-холла, хотя атмосфера совершенно другая. По пути мадам Лебланк рассказала, что это очень дорогое и элегантное заведение для избранных посетителей и низкопробное отребье, случайно забредшее сюда, немедленно выставляли за порог. Девушки носили вечерние платья, и вольные разговоры и вызывающее поведение не допускались. Они держались как настоящие леди и требовали соответствующего обращения. Мадам призналась также, что своим благоденствием в основном обязана северянам, немилосердно грабившим побежденных. Но другого способа выжить женщине-южанке просто не было.
Александра не подозревала раньше о существовании подобного рода домов, однако благодаря объяснениям мадам Лебланк поняла, почему женщины принуждены заниматься таким ремеслом. У многих ли есть выбор? Сотни мужчин полегли на войне... а сколько женщин изнасиловано, обесчещено, ограблено? Некоторые просто вынуждены обратиться к древнейшей профессии. И не имей Александра собственных денег, могла бы стать одной из них, после того как над ней бесчеловечно надругались. Потерявшая невинность девушка не имеет шансов на замужество и семейную жизнь.
Когда вода немного остыла, Александра намылилась душистым мылом. Странно, до сих пор она не понимала, какая роскошь – просто быть чистой.
Отскребая руки и ноги, она заметила синяки и царапины. Галлатин-стрит оставила на ней свою метку, в душе и на теле, и пройдет немало времени, прежде чем раны затянутся.
Девушка тщательно промыла волосы, ополоснула их и, завернувшись в мягкую полотняную простыню, вышла из позолоченной ванны и начала вытираться. В этот момент в комнату вошла мадам Лебланк. Смущенная, Александра поспешно прикрылась простыней. Но мадам Лебланк только рассмеялась:
– Не стесняйся, Александра! Тело – это прекрасное произведение искусства. Будь рада и счастлива разделить этот дар природы с другими.
Александра улыбнулась, искренне удивленная откровенными взглядами этой женщины, так отличавшимися от всего, что ей втолковывалось раньше, и, однако, имевшими, по ее мнению, определенный смысл.
– Я не привыкла стоять голой в присутствий посторонних.
– Пора становиться взрослой. Ну а теперь разверни простыню, чтобы я смогла получше тебя рассмотреть.
Александра повиновалась, стыдясь того, что мадам рассматривает ее, словно выставленную на продажу лошадь. Ей почему-то стало не по себе, но она постаралась побыстрее отделаться от неприятного чувства.
– Прелестно, более чем прелестно, дорогая. Вы могли бы быстро разбогатеть, если бы согласились работать на меня. Можно было бы потребовать самую высокую плату – двадцать долларов за час! У вас безупречный стиль, манеры... высший класс! Вы редкая красавица, Александра. Жаль, что боитесь самой мысли воспользоваться своим телом и неплохо на этом заработать, но, может, все-таки передумаете, когда поближе познакомитесь с нашей жизнью, – сказала она.
Темные прищуренные глаза сейчас напоминали кусочки угля.
– Вряд ли, мадам Лебланк, хотя благодарю вас за комплименты.
– Хм-м-м... хорошо, посмотрим. Не мешает найти вам какую-нибудь подходящую одежду. Скоро начнут приходить посетители, и я хочу, чтобы вы развлекали их сегодня. Сейчас вы в моей спальне, но позже я отведу вам другую комнату, поменьше, где будете спать одна.
Пока Александра вытирала волосы, мадам распахнула гардероб, набитый шикарными вечерними туалетами. Девушка вспомнила слова капитана Салли о том, что дорогая шлюха должна иметь много красивых платьев. Только теперь она с ужасающей ясностью постигла смысл этой фразы. И хотя Александра могла попытаться понять жизнь этих людей, тем не менее никогда не стала бы частью этого мира.