Сладостная пытка
Шрифт:
Александра вспыхнула, а мужчина, тепло улыбнувшись, прошептал так тихо, что слышала лишь она одна:
– Вы и впрямь исключительная красавица... такая утонченность... Давно не видел женщины, обладающей способностью краснеть. Огромное удовольствие встретить вас, мадемуазель Александра.
Он коснулся ее бокала своим; присутствующие последовали его примеру. Александра быстро выпила шампанское, чтобы скрыть смущение, чувствуя себя намеренно выставленной напоказ. Однако она не могла не признать, что южанин отличался редкостной красотой, в которой, правда, не было ничего женственного. Идеальные
Девушка невольно сравнила незнакомца с Джейком и нашла, что между ними нет ничего общего. Непокорные черные пряди спадали на лоб южанина; бездонные темные глаза взирали на нее с нескрываемым любопытством и жгучим желанием. Александре стало неловко под этим бесцеремонным взглядом, и она поспешно потупилась.
К ним подошла мадам Лебланк с бокалом шампанского в руке.
– Александра, познакомьтесь с Жилем Бомоном из старой известной семьи новоорлеанских Бомонов. Вижу, мадемуазель Александра быстро привлекла ваше внимание, Жиль.
– Я поистине очарован. Ваша красота и элегантность, мадемуазель, превосходят все, что я имел удовольствие когда-либо видеть.
В мягком тихом голосе слышался напевный креольский выговор, который Александра уже успела распознать в произношении мадам Лебланк. По правде говоря, в его лице было нечто смутно знакомое, но она никак не могла понять, что именно.
– Вы из Луизианы, мистер Бомон? – осведомилась девушка.
– Пожалуйста, зовите меня Жилем. Смею надеяться, мы станем большими друзьями.
Александра снова покраснела, поняв намек, но вслух ответила:
– Разумеется... благодарю вас, Жиль.
– Я действительно из Луизианы и владею большой плантацией.
Значит, не все южане остались обездоленными после войны!
– Как мило. Здесь такая чудесная природа.
В его глазах мелькнула боль, но мгновенно исчезла.
– Да, конечно, но вам следовало побывать здесь до войны.
– Прошу вас, никаких разговоров о войне, – вмешалась мадам Лебланк, – слишком много печальных воспоминаний.
– Не будете ли так добры поиграть для нас, мадемуазель Александра? – спросил Жиль.
– С удовольствием. Можно, мадам Лебланк?
– Пожалуйста, дорогая.
Проходя через комнату, Александра заметила, что мужчин прибавилось. Все, как один, выглядели самодовольными и преуспевающими – одежда и манера держаться говорили сами за себя. Но ни в ком не чувствовалось того аристократизма и благородства, что сквозило в Жиле Бомоне, тех качеств, что передаются из поколения в поколение и не покупаются ни за какие деньги. Она решила, что остальные, должно быть, просто янки, искатели удачи, недавно разбогатевшие выскочки, о которых упоминала мадам Лебланк. Какая разница между этими людьми и прославленными джентльменами-южанами, подобными отцу Джейкоба Джармона, избранника дочери Олафа, истинного южного аристократа. Наверное, теперь их осталось совсем немного.
Среди женщин не было ни одной некрасивой, все элегантно одеты, держатся с достоинством и, вероятно, могут потрафить любому, самому изысканному вкусу. И Александра впервые задумалась над значением слова «леди». Она всегда считала, что оно применимо к женщине хорошего воспитания и происхождения, но эти шлюхи вели себя и выглядели как настоящие дамы. С первого взгляда было почти невозможно отличить их от порядочных женщин. Так в чем же заключаются качества подлинной леди?
Двое одетых в черное коротышек поклонились Александре. Минутой раньше один поднялся из-за фортепиано, другой отложил скрипку. Оба исчезли в соседней комнате. Александра заиграла веселую, популярную в Нью-Йорке мелодию, и поняла, что инструмент дорогой и хорошо настроен. Вскоре в комнате раздался нежный чистый голос девушки, и, когда песня закончилась, она с изумлением увидела Жиля, стоявшего рядом.
– Превосходно, дорогая, – улыбнулся он. – Пожалуйста, сыграйте нам еще.
Александра с радостью исполнила просьбу, поскольку чувствовала себя в большей безопасности за фортепиано, но от всей души желала, чтобы Жиль не стоял так близко, – в его присутствии она нервничала, чересчур остро сознавая собственную привлекательность.
Она продолжала петь и играть, замечая, как к мадам Лебланк подходят один за другим мужчины. Мадам уводила их куда-то, а потом возвращалась и что-то шептала девушкам, которые, в свою очередь, поднимались и, кокетливо улыбаясь, покидали комнату. Все проделывалось крайне тактично и деликатно, однако Александра была искренне рада, что остается непричастной к происходящему.
Немного погодя Жиль тоже подошел к мадам Лебланк, и девушка, преисполнясь дурных предчувствий, хмуро смотрела, как они выходят из гостиной. Вскоре оба вернулись, и мадам подошла к Александре.
– Вы, должно быть, устали, дорогая. Я прошу вас выпить со мной и Жилем.
Александра не могла отказать хозяйке. Едва она покинула свое убежище, музыканты тут же возвратились и начали наигрывать тихую романтическую мелодию. Женщины подошли к столику, за которым сидел Жиль, и тот, встав, отодвинул стул для Александры. Мадам Лебланк наклонилась и ободряюще улыбнулась девушке.
– Александра, Жиль – мой постоянный посетитель, и вы произвели на него неизгладимое впечатление. Я решила, что вам не мешает познакомиться получше, – заявила она и, кивнув, отошла к очередному гостю.
– Дорогая, надеюсь, вы не посчитаете меня слишком грубым и назойливым, если я признаюсь, что был поражен вашей красотой и грацией с той минуты, как вы появились в гостиной. Теперь я просто не могу смотреть ни на одну женщину, кроме вас. Не лишайте меня удовольствия побыть в вашем обществе хотя бы час, а если будете так безмерно добры, то всю ночь.
Кровь прилила к щекам Александры. Как бы цветисто он ни выражался, намерения были достаточно ясны. Конечно, это куда лучше, чем жестокое насилие, но по-настоящему мало чем от него отличается.
– А, вы опять краснеете! Как очаровательно! Вам нечего бояться. Я буду очень нежен с вами! Я просил разрешения у мадам Лебланк ангажировать вас на ночь, но она объяснила, что по уговору вы не обязаны развлекать мужчин. Неужели откажете человеку, обожающему вас?
Темные глаза Жиля умоляюще смотрели на Александру. Девушка поняла, что слабеет. Правда ли она так много значит для него? Но нельзя продаваться даже за ласковые слова! Она не позволит себя использовать.