Сладостная ярость
Шрифт:
Через два дня Сэм принимала судью Эндрюса у себя дома. Это был его последний вечер в городе, и они с Трэвисом, повинуясь одному и тому же движению души, пригласили его к себе на обед, чтобы как-то выразить ему свою благодарность за его гуманное решение. Вместе с Элси Сэм расставляла на столе дымящиеся блюда, и только они собрались сесть за стол, как в дверь кто-то постучал.
Нахмурившись, Сэм спросила недовольно:
— Кто бы это мог быть? Трэвис, неужели ты пригласил еще кого-то на обед и забыл сказать мне об этом?
— Да нет, — поднялся он из-за стола, — но я пойду посмотрю.
Но
— Посиди здесь и поговори с судьей Эндрюсом. Я открою дверь.
Войдя в холл, Сэм на минуту задержалась у зеркала, поправляя выбившуюся прядь волос. Потом она спокойно открыла дверь и оказалась лицом к лицу со своим младшим братом.
— Хэнк!
ГЛАВА 23
— Хэнк! Как ты здесь очутился? Что ты здесь делаешь? — громко воскликнула Сэм. Она так удивилась, что даже не понизила голос. И спохватилась только тогда, когда услышала шаги Трэвиса, направляющегося в холл.
— Сэм, что происходит?
Вот он уже рядом с ней, поддерживает ее за талию своей большой рукой, словно догадывается, что она вот-вот упадет от изумления. Он так и впился пронзительными глазами в молодого человека, стоящего на крыльце. Парень кого-то смутно напоминал ему, хотя Трэвис и не мог сказать, что в нем было знакомо ему, может быть, выражение глаз или гордо выдвинутый вперед подбородок. Вдруг Трэвиса осенило. Подняв бровь, он протянул:
— По-моему, это еще один из твоих братьев, Сэм? Под его пронизывающим насквозь взглядом Хэнк нервно переминался с ноги на ногу.
— Начальник Кинкейд, — сказал он, прочистив горло. — Я брат Сэмми, Хэнк. Я пришел сдаваться вам, но сначала мне нужно сказать одно слово сестре, если вы не против.
Трэвис ожидал чего угодно, но отнюдь не такого поворота событий. Целую минуту он изучал глазами Хэнка. Потом, мотнув головой, он сделал знак ему войти:
— Не стой в дверях, Хэнк.
Когда Хэнк переступил порог, Сэм сбросила свое оцепенение:
— Хэнк! Что случилось? — Вдруг из ее груди вырвался стон и она вся поникла. — О Господи, Хэнк! Надо же так случиться, что ты появился у нас в самое неподходящее время. Сейчас за нашим столом сидит сам судья. И чего тебя дернуло стучаться в парадную дверь? — Она жадно всматривалась в его лицо, отмечая усталость, обострившую его черты, бледность, проступающую под загаром.
— Мне ничего не оставалось делать, Сэмми, — сказал он, как бы оправдываясь. Его взгляд уклонился от нее и устремился на Трэвиса. Легкая гримаса исказила его лицо, когда он отстегнул свой пояс с кобурой и передал его Трэвису. — Вот, возьмите.
Принимая оружие, Трэвис кивнул в сторону гостиной и смежной с ней столовой:
— Все равно рано или поздно тебе придется познакомиться с судьей Эндрюсом. Так что это можно сделать и сейчас.
— Мне… э… нужно сперва поговорить с Сэмми, начальник, — запинаясь, сказал Хэнк, медленно входя в гостиную. Еще раз его усталый взгляд остановился на Сэм. — И лучше это не откладывать.
Ледяной холодок пробежал по спине Сэм, и впервые она сообразила, что Хэнк не просто сильно устал. Глубокая печаль отражалась в его темных глазах. Она машинально нащупала руку Трэвиса, догадавшись, что Хэнк принес
— Что случилось, Хэнк? — пробормотала Сэм, подавляя желание заткнуть себе уши, чтобы не слышать ответа.
Хэнк перевел взгляд с нее на Трэвиса, как бы предупреждая их обоих, потом задержался на своей сестре.
— Папаша умер, Сэмми. Мы схоронили его четыре дня тому назад.
На минуту она замерла, будто ее охватило холодом, и затаила дыхание. Но когда боль пронзила ее, из глубины души вырвался резкий вопль. Трэвис едва успел подхватить ее, — ноги Сэм подкосились.
— Не-е-ет! Не-ет! — Слезы хлынули из ее глаз ручьем и потекли по ее искаженному страданием лицу, а руки сжались в кулаки и забарабанили в грудь Трэвиса в неистовом протесте. — Нет! Он не мог умереть! Трэвис, Хэнк соврал мне? Отец не умер!
Она не помнила, как на ее крики в холл ворвалась Элси, как Трэвис подвел ее к дивану и осторожно усадил, как рядом топтался Хэнк, тоже с глазами полными слез. Не видела она и того, как судья Эндрюс встал в дверях и с любопытством наблюдал всю эту сцену. Она слышала только громкие удары своего сердца, а в ушах стояли жуткие слова Хэнка и повторялись страшным эхом.
— Отец! — стонала она, как раненое животное. — Отец!
Сэм не знала, минуты или часы прошли, прежде чем ее рыдания сменились легкими всхлипами, каждый из которых причинял ей невыносимую боль. Первое, что она почувствовала, когда немного успокоилась, это руки Трэвиса, поглаживающие ее вдоль спины. Она вслушивалась в его низкий голос, который бормотал утешительные слова любви. Он прижимал ее к своему сердцу, и ей страстно захотелось навсегда остаться в его объятиях, укрыться в них от невыразимой тоски. Но в ее голове уже роились вопросы, и она понимала, что не может далее уклоняться от ответов на них. Медленно, осторожно она высвободилась из объятий Трэвиса и повернула голову, отыскивая своего брата.
Хэнк стоял возле нее на коленях. Элси нерешительно переминалась с ноги на ногу, держа в руках стакан с бренди. Ее лицо выражало сострадание.
— Вот, милочка, — сказала она, протягивая ей спиртное. Это тебе немного поможет.
Когда Сэм потянулась дрожащей рукой к стакану, бренди расплескалось на пол. С помощью Трэвиса ей удалось сделать большой глоток, отчего она чуть не задохнулась.
— Как это произошло, Хэнк? — прошептала она, умоляюще глядя на брата. — Расскажи.
— Все из-за той старой раны в плече. Она никак не заживала, наоборот, становилась все хуже и хуже. Доктор сказал, что в ней остался кусочек свинца еще с тех пор. Он вытащил его, но уже было слишком поздно. Отец уже был весь отравлен, Сэм. Доктор уже ничем не мог помочь ему.
Услышав это, Сэм еще больше побледнела:
— Господи, Хэнк! Это я убила его! Я убила! Это я виновата!
— Нет, Сэмми! Нет! Не смей так думать! — Хэнк сжал ее руки.
— Но это так и есть! — рыдала она. — Это я не увидела кусочек от пули, когда вытаскивала ее из его плеча. Это я во всем виновата. Я просмотрела ее!
— Сэмми, прекрати! — Голос Хэнка стал грубым от горя и боли. — Ты сделала, что могла. Ведь ты же не доктор, Сэмми. Ты сделала все, что было в твоих силах.