Слава – вещь липкая
Шрифт:
– Андрей! – отчего-то радостно да с придыханием вскрикнула Тонька, – Что же ты так давно к нам не заходишь? Почему?
Давно? Какое там давно? Позавчера ведь вот на этом самом месте и стоял. Вот дура несчастная! А точно – несчастная. Ни с чем девке в жизни не повезло. Особенно с обличием. Баба яга против неё – это же мисс Нижний Тагил, в натуре. Фигура – грабли садовые. Улыбка такая, что мгновенно все до единой мурашки в любом теле разбудит. Нос – самому привередливому горному орлу на зависть. И фамилия ей досталась – Подковина. И как при такой внешности с фамилией её «Лошадью» не прозвать. Здесь уж никуда не денешься. Хорошо еще, что не «кобылой» девку называют. Повезло ей в этом вопросе. Хоть в
Я протяжно вздохнул о злой доле Любкиной напарницы и сразу же от вздохов перешел к делу.
– Любку позови, – стремительно утерев нос, по-хорошему попросил я продавщицу. – Нужна очень.
– Опомнился, – не позволила Антонине ответить дама из соседнего отдела, мгновенно прекратившая ради такого дела, красить глаз. – Раньше надо было за девкой следить, а теперь – ау, брат!
– Чего «ау»? – не понял я намёков продавщицы и тряхнул не совсем свежей головой.
– А то и «ау», – выбравшись из картонной тары, ввязалась в наш разговор местная уборщица тетя Клава. – Увели у тебя Любку. Эх, ты – тютя!
– Как увели?!
– А вот так, – уборщица уперла полные руки в боки и с наглым вызовом посмотрела мне прямо в глаза. – Держать надо было крепче. Что же это за мужик нынче пошел! Тютя на тюте. В наше-то время разве так было? Вот у моего-то попробуй меня уведи. Он любому мигом бы глаз под поясницу натянул. Ко мне же, знаешь, кто только не подваливал. А он их всех… Ух, и задорный он у меня был… А потом, правда, спился…
После слов тети Клавы я начал сердиться не на шутку и, как-то случайно топнув ногой, потребовал предоставить мне Любку еще раз.
– Не дождешься, – одарила меня едкой улыбкой Люся из соседнего отдела. – Не работает она больше у нас.
– Как не работает?!
– Утром сегодня рассчиталась! – с превеликой радостью и почти хором сообщили мне новость тетя Клава с Люсей. – Люба ещё вчера хотела уволиться, но заведущая не подписала, сказала, что работать некому, и она сама, мол, в отпуск собиралась. Короче, отшила. Сегодня же, с самого открытия Любанька прибежала и опять заявление принесла. Заведущая её минут пять в кабинете держала, орала до посинения, но подписала, хотя, прямо-таки, кипела от злости. А Люба на радостях рассказала нам всем, что на курорт улетает! Похвасталась…
– На какой еще курорт?
– На зарубежный, – стала торопливо просвещать меня Люся. – Не на наш же ей с Витей Мопсом лететь. У Вити Мопса денег – куры не клюют. Он ей и паспорт зарубежный в один день сделал. Повезло девке. Такого парня в одночасье отхватила. Счастливая. Так что сегодня вечером они и улетают. А сейчас чемоданы пакуют. Попакуют малость, поворкуют и в койку да егозят там как голубки под застрехой.
– А я еще у Зинки на юбилее, почуяла про Витьку с Любкой, – вновь встряла в разговор уборщица, часто тыкая в мою сторону пальцем. – Пока этот тютя в уголке водку пил да салат жрал, Витька Любку раза два в подсобку увлекал. Весь вечер вился: всё Любанька да Любанька, а Кикиморе корму показал. Пока та рожу морщила, Мопсик Любку за дойки да к стойке. Ну, думаю, не к добру, пропадёт девка, а оно вон как оказалось. На курорт улетают. Вот ведь чего бывает в жизни. Никогда бы не подумала. Эх, Любка, Любка… Везёт же некоторым… Счастливая…
Тут и меня соизволили посетить воспоминания. Почти яркие. Увидел я, как наяву, недавний праздничный вечер, веселую Любку да увивающегося возле неё вертлявого хмыря. Мне стало обидно, и я в сердцах грохнул кулаком по прилавку, отчего на пол упала картонная коробка со столовыми приборами.
– Ты это, того! – тут же свирепо рявкнула в мою сторону тетя Клава. – Нечего имущество казенное здесь портить, а, коли, кулаки чешутся, так иди Витьке нос разбей, а не получится Витьке, так дай Любке в глаз, чтоб показать, что мужик ты настоящий! А то ишь ты, счастливая она… Запомни, Андрюха, настоящий мужик никогда обиды не простит! Это тютя какой-нибудь утрется да промолчит, а настоящий мужик он себя в любом деле покажет! Вот мой, бывало, так разойдётся, что и мне за милую душу прилетит. И ты покажи себя – пусть она с подбитым глазом на курорт свой улепетывает. Вот смеху-то будет!
– Да какой он мужик! – визгливо вдруг завопила, неизвестно откуда явившаяся да запыхавшаяся местная заведующая Кира Кирилловна Мосалова. – Рохля! Плевый человек! Ему рога в наглую наставили, а он тут стоит да рассусоливает. Ни в жизнь не пойти ему к Витьке на разговор! Не мужик, а сопля в полёте!
Лицо у Кирки – красное, хоть прикуривай. И дышит она часто, поди, от злости, что бывшая подчинённая улетает в дальние края без всякого зазрения совести. Я хотел тут же достойно ответить руководительнице магазина на её злой выпад, но подбежавшая ко мне Люся быстренько указала, как быстрее пройти к хоромам моего обидчика и номер квартиры назвала. И я, конечно же, предпочёл не ввязываться в словесную перепалку со злой бабой, уже разменявшей тридцатник, а стремительно припустил по указанному из окна магазина маршруту, чтоб расквитаться за попранную честь и оскорблённое достоинство. На крыльце магазина меня догнала Антонина и торопливо зашептала на ухо:
– Не ходил бы ты туда, Андрюша! Витька-то, бандит! Он у нас в районе почти за главного! Не ходил бы ты! Я ведь тебе добра желаю. Злятся они все очень на Любку, особенно Кира и тебя специально подстрекают. Из вредности. Не ходи, добром там дело не кончится…
А мне уже плевать было на всех: и на бандитов, и на Тоньку с её добрыми советами, и на прочих продавщиц с уборщицами. Да пошли б они все вместе куда подальше! Я вырвал рукав у пожелавшей мне добра сердобольной девицы и почти бегом рванул к нужному дому. Сейчас я им всем покажу куку-маку! Ох, попляшут они у меня!
Дом этот, как впрочем, и всё в нашем районном центре, был рядом. На соседней улице. Врываясь в сумрак подъезда трехэтажного строения, я наткнулся на грудь крепкого и сердитого парня. До того крепкого, что меня после столкновения отбросило от его груди, как мяч от штанги футбольных ворот. В другой раз я, может быть, и возмутился бы столь бесцеремонному отношению к себе, но сейчас мне было не до этого. Не до выяснения отношений, другое у меня на уме, но из подъезда я выглянул. Я высунул голову из приоткрытой двери, посмотрел как белобрысый здоровяк с лицом, здорово смахивающим на кукиш, правую щеку которого пересекал глубокий шрам, садится в серебристую машину не нашего производства, плюнул в сторону удалявшихся красных фонарей и рванул вверх по лестнице. Нужная мне дверь была приоткрыта, и я, оглушенный до легкого умопомрачения жестокой обидой, не ожидая здесь никакого подвоха, смело шагнул через порог. Шагнул и решил без лишнего разговора бить любого, кто под руку попадет. Бандит – так бандита! Любка – так Любку! Любому в торец, а дальше будь что будет! Под руку мне, однако, никто не подвернулся, а вот на глаза попался труп.
Глава 6
На полу посреди комнаты лежал парень с огромной алой раной на шее. Рядом с шеей натекла лужа крови. Почти черная лужа. По всему было видно, что парень этот свое уже на белом свете отстрадал. Убитого я сразу да с разбега как-то не признал, но, скорее всего – это был нужный мне Витька-бандит. Бить его в лицо расхотелось.
“А если он здесь, – почему-то очень ясно и без какого-либо волнения подумалось мне, – то и Любка должна быть где-то рядом. Непременно должна быть, подлая. Вот её-то я сейчас… Ну, где ты прячешься, гнида подколодная?”