Слава. Возрождение
Шрифт:
Слава отвернулся от Леры и зашагал в глубь Шаргиона. Он не знал, сможет ли проникнуть в рубку, но другого ничего не оставалось.
Лера пыталась что-то сказать вслед, но, видя, что он не слушает, обиженно отвернулась и пошла к выходу. Через несколько шагов она остановилась, повернулась и пошла к обломкам звездолетов на площадке космопорта.
Это уже была Хагра, все-таки упросившая Леру посмотреть и пощупать диковинные штуки. Она долго бродила, трогала незнакомые предметы, пыталась влезть в искореженные флаеры, но потом ей это надоело, и она отправилась заниматься хозяйством. Все эти железки, конечно, хороши, но есть-пить нужно, крышу над головой соорудить нужно, так что прощайте, демонские
Всю дорогу до пещер Хагра бежала – ей нужно было восстанавливать былую форму: мало ли какие приключения впереди. Ей не хотелось быть обузой для Славы, впрочем, как и Лере.
Тоннели… тоннели… тоннели… Раньше Слава добирался до рубки за минуты, если не считать первого раза, когда он шел, перешагивая через трупы исследователей корабля. Теперь же едва продвигался, натыкаясь на запертые мембраны. Его спасала огромная сила – упираясь в мембраны, он умудрялся слегка раздвинуть пластины, а просунув в образовавшиеся щели пальцы, раздвигал дыру до тех пор, пока туда не пролезало его туловище. Это было тяжело, муторно, но другого пути нет. Хорошо, что перед выходом он догадался и как следует поел, заглатывая куски мяса почти не жуя. Кроме того, Слава взял с собой приличный по объему вещмешок со всем, что нужно для поддержания сил хотя бы на день или скорее на ночь, ведь снаружи подкрадывался вечер.
Путь к рубке занял не менее семи часов, так Слава определил для себя. Два раза он присаживался, гасил голод копченым мясом и лепешками, запивая их водой из фляги – он взял несколько фляг. Если без еды Слава мог продержаться долго, то без питья…
Войдя в рубку, облегченно вздохнул: все как прежде – кресло с углублениями для ладоней, погасшие старинные экраны… вот только воздух, пожалуй, был гораздо менее пригодным для дыхания, чем тогда, в первый раз, когда он сел в это странное кресло.
Слава отнес вещмешок на возвышение к экранам, положил его на пол, и пошел к креслу. Остановился. Подумал и захватил мешок с собой – вдруг у него не будет возможности встать из кресла, надо положить воду и мясо поближе, чтобы дотянуться.
Он уселся в кресло, положил руки в углубления и замер, отключив все мысли, все желания, кроме одного – установить контакт. Тишина… мертвая тишина. Ни отклика, ни сигнала, ничего. Он долго сидел в кресле, пытаясь нащупать связь, но не получалось. Прошло часа два, не меньше, когда Слава устало сошел с кресла и, подняв мешок с едой, пошел к возвышению возле экранов. Там он сел, нехотя пожевал свою нехитрую снедь, допил половинку фляги и бросил ее на пол. Потом лег, подложив мешок под голову, и замер.
Что делать? Ну что, что делать? От отчаяния у него перехватило горло, и он выругал себя самыми грязными словами, которые знал, за то, что уничтожил величайшее достижение цивилизации – живой корабль! И не просто живой корабль, а доверившийся ему, как будто он убил своего верного пса, ожидающего от хозяина только добра, только радости… а он ему ножом по горлу.
От этих мыслей просто подкатывали слезы, и Слава чуть не завыл в голос, приговаривая вслух:
– Дурак! Дурак! Дурак!
Потом успокоился и уснул – видимо, подействовала сегодняшняя усталость.
Ему снились сны, они были тревожными, почти кошмарами: он горел, ему было больно, страшно, и его Посланник повел себя странно, не заботясь о его благополучии, а, наоборот, как будто стараясь его уничтожить. Ему было больно и горько, и, чтобы забыться, он уснул…
Слава проснулся, глотая воздух, грудь его ходила ходуном, а на теле выступил холодный пот. Каким-то чудом во сне он соединился с Шаргионом и видел его сны! Тот спал или находился в состоянии, среднем между комой и сном. Но
Слава сел, позавтракал; он проспал несколько часов, пролетевших во сне как минута. Он определил время сна по своему чувству времени, заложенному природой в мозг, и по тому, что он сильно хотел есть, хотя перед сном плотно насытился.
Снова подошел к креслу, сел в него и задумался: ну, как, как усилить контакт с кораблем? Когда он спал, то касался его пола большей поверхностью кожи, может, это дало свой эффект?
Слава бросил мешок рядом с креслом, и вдруг его осенила одна мысль, Он подтянул мешок к себе, развязал его и достал небольшой стальной нож, которым нарезал мясо для еды.
Замер, набираясь решимости, а потом резко, несколько раз провел ножом вдоль ладони левой руки до запястья, прорезая до самой кости. Ему было больно, но терпимо – другой человек на его месте потерял бы сознание, он же лишь зашипел и выругался, наблюдая, как из руки потекли ручейки крови. Порог болевой чувствительности у него был выше, чем у обычного человека.
Перехватив нож левой рукой, он проделал то же самое и с правой, чувствуя даже какое-то извращенное мстительное удовлетворение, как будто наказывал себя: на тебе, на! За то, что ты сделал с кораблем! За то, что ты допустил убийство Леры! За то, что… в общем, за все «хорошее»!
Скривившись, Слава опустил истекающие кровью ладони в углубления кресла, сразу наполнившиеся кровью так, что кисти рук скрылись в темных, горячих лужах.
Его как будто прошибло током, и он чуть не потерял сознание. Находясь в полубессознательном состоянии, он не видел, как из подлокотников кресла в его открытые раны вошли тонкие нити плоти Шаргиона, соединившиеся с его нервными окончаниями, с его телом, как будто он стал придатком корабля.
А он и стал придатком корабля – его мозгом, его центром управления, его последней надеждой. Слава не знал, что, когда выращивали Шаргион, оператор, который это делал, выходил на контакт с кораблем именно таким образом, подсоединяясь напрямую ко всем его функциям, уча его, как надо действовать в тех или иных ситуациях. Став мозгом корабля.
Возможно, Слава, когда псионически связывался с кораблем, как-то уловил эту информацию, а может, просто интуитивно почувствовал: вот так надо сделать! Так, а не иначе! Система восстановления Шаргиона была жива. И она ждала чего-то подобного. Скорее всего, Шаргион был не первым и не последним кораблем, впадавшим в подобную «спячку», а его хозяева не могли ждать, когда он из нее выйдет, – может, это вообще продлится сотню тысяч лет? Поэтому и существовал такой способ пробуждения. Опытный оператор, умеющий работать с живыми кораблями, обученный и тренированный, мог подключиться к кораблю без ущерба своему здоровью и без ущерба своей личности. Но Слава не был обученным, опытным и тренированным. Все, что он хотел, – подсоединиться к кораблю, чего бы это ему ни стоило, и когда он добился желаемого, то просто стал Шаргионом. Вернее, их стало двое в одном теле, как Хагра и Лера например. Вот только девушки были в сознании, могли общаться, а Слава с Шаргионом не мог.