Славия. Паруса над океаном
Шрифт:
На тридцать второй параллели, в районе мыса Доброй Надежды, находится небольшая голландская колония, которая является перевалочным пунктом при путешествии кораблей в Индию. Наша южная граница проходит километров на триста выше их поселений. Лет двадцать нам туда ходить не надо, да и они к нам точно никогда не придут, полагая, что здесь безжизненные земли. Я ничего не путаю, герр Йорис?
– Истинная правда, все знают, что там пустыня. Но вам я верю, – тихо сказал голландец, а затем спросил: – Ваша светлость, а велико ли графство?
– По территории соизмеримо с шестью Испаниями. – Выждав, пока замолкнет гул удивленных голосов, продолжил: – Обратите
– О-о-о, – загудели за столом, а Орлик спросил: – Сир, а почему ни один город в графстве не назван вашим именем?
– Еще назовут. Со временем здесь вырастут сотни городов, и называть их будут по-разному, но в честь каждого из здесь присутствующих – обязательно, не сомневайтесь. Потому что именно вы стоите у истоков создания государства, именно вы творите историю. А сейчас слушайте боевой приказ. Капитан Власьев!
– Я! – Капитан резко отодвинул стул и вскочил на ноги.
– Назначаетесь командиром группы в составе восьми парусно-весельных кораблей. Задача подразделения – патрулирование и охрана западного побережья графства, порт базирования – Стоянов.
– Есть! – его глаза радостно блеснули.
– Получите новые карты и лоции! – передал ему восемь комплектов. – Капитан Сова!
– Я!
– Назначаетесь командиром группы в составе четырех парусно-весельных кораблей. Задача подразделения – патрулирование и охрана восточного побережья графства, порт базирования – Лигачев.
– Есть! – Глаза молоденького капитана Совы блеснули не менее радостно.
– Через девять месяцев, как только будут подготовлены офицеры и команды, в состав группы направим еще четыре шебеки, а сейчас получите новые карты и лоции. Капитан Дуга!
– Я!
– Ваша группа кораблей после доставки грузов, высадки десанта и пассажиров возвращается в метрополию, в распоряжение компании «Новый мир». На обратном пути пойдете через Канары, в сейфе коменданта Васюни возьмешь грамоту великого визиря. Затем загрузишь на свой корабль приготовленные для Сечи подарки: десять пушек, четыреста пистолей, двести аркебуз, тридцать мушкетонов, тысячу ятаганов и палашей, отливки железа, меди, олова и свинца. А также пятьдесят тысяч талеров. Кому, сколько и чего давать, знает прапорщик Черкес, он пойдет с тобой главным интендантом. В Хаджибее нужно быть в середине сентября, станешь действовать от моего имени. Комендант в курсе дела, никаких проблем не будет. Этот вопрос мы неоднократно обговаривали, думаю, муссировать его больше не стоит.
– Так точно, сир! – боднул головой капитан Дуга.
– Лейтенант Васюня!
– Я!
– Обучение славянскому языку воинов и переселенцев на твоей совести и на совести переданных в твое распоряжение десяти инструкторов. И курсантов моршколы к этому делу тоже подключай.
– Есть, сир! Все сделаем, как надо! Вы только об оружии и патронах для новичков позаботьтесь.
– За полгода, думаю, производство развернется, так что по три сотни револьверов и винтовок в твое распоряжение отгружать будут ежегодно. Ну и патроны тоже. Итак, порядок наших действий неоднократно оговорен, команды сформированы, прошли неплохое слаживание, десант и пассажиров
– На пятнадцать, ваша светлость, четырнадцать останется в графстве, а я уйду с вами дальше.
– Отлично! У кого-нибудь вопросы есть? – подождал минуту, но никто ни о чем спрашивать не стал. – Вопросов нет. Тогда напоминаю, отчаливаем с началом третьей вахты, идем двумя параллельными кильватерными колоннами с дистанцией в двадцать кабельтов. Все, господа, свободны!
До экватора двигались по очень удобному пассату и преодолели две с половиной тысячи миль буквально за восемь дней. Праздник Нептуна с посвящением фактически всех моряков в «рыцари моря», с ряжеными чертями, а также песнями и плясками не праздновали, батюшки были категорически против «всяческих языческих кривляний». А вот молебен на всех кораблях отслужили, после чего на каждом корабле была вскрыта бочка с сухим вином. Матросы и пассажиры от него не напились, но разноязыкие песни пели.
Оставшиеся две тысячи миль дались сложно. Шли галсами, по ночам чаще обычного били в рынду и плелись целых пятнадцать дней. К сожалению, сказывался недостаток опыта.
В той жизни мне доводилось бывать по работе в городе Александер-Бей, который стоял на южном берегу устья реки Оранжевой, поэтому помнил, что, начиная с южного тропика вдоль всего побережья пустыни Намиб, это самый первый выход в океан большой, полноводной реки. Однако я его едва не проморгал. Дело в том, что из-за сильных круглогодичных прибоев и непостоянных прибрежных течений каботажное плавание вблизи от берега становилось невозможным, поэтому мы держались далеко в океане. Часто посматривал в подзорную трубу и вдруг увидел это самое устье фактически уже на траверзе левого борта.
Быстро скомандовал вымпелом курс галфвинд (около девяноста градусов), стал выполнять эволюции и наконец направился к берегу. Вошли в бухту по кипящим волнам послештормовой качки, нос корабля клевал, качало, как на качелях. Зато шебеки, убрав паруса, влетели в бухту на веслах совершенно без проблем.
В конце концов мы вошли в спокойную воду и недалеко от берега бросили якоря. Для двухсот тридцати воинов, двухсот пятидесяти моряков, трех сотен рабочих и мастеровых, а также полутора тысяч крестьян поход уже закончился. Здесь им предстояло жить, воевать и трудиться. Но счастливы были сойти на берег после трех недель непрерывного морского похода не только новые местные жители, но и все семь тысяч прибывших. Даже та часть лошадей, коров и коз, коих выгрузили в этом месте и которых шатало, словно стебли на ветру, по истечении десяти минут от счастья чуть с ума не сошли.
За два часа все люди наконец оказались на суше и немного отошли от непрерывного трехнедельного путешествия. Вот и батюшки спустились на берег, высоко и торжественно неся хоругви с изображением Спасителя и Матери Божьей, а Иван Тимофеевич забрал у Славки Орлика древко со свернутым знаменем княжества, развернул его и встал рядом со мной. Полотнище сразу же затрепетало на ветру. Шум многотысячной толпы резко стих, и все замерли в ожидании с неподдельным любопытством в глазах.
– Это – моя земля! Но если кто-то считает иначе, пусть выйдет и оспорит! Здесь и сейчас! Либо пусть молчит до скончания веков! – Я вытащил из ножен шпагу и воткнул в песок пляжа. Поднял голову, посмотрел в глаза воинов, священников, мастеровых, крестьян и не увидел злобы или отторжения, только надежду.