Славы притяженье
Шрифт:
Позже, когда Алексей уже заканчивал училище, пришел он на практику на завод. Прикрепили его, как положено, к наставнику. Известный на заводе классный токарь Николай Трусов был человеком весьма своеобразным – суровым, неразговорчивым. Насильно никогда никого не учил – напротив, считал так: хочешь – смотри, учись, а не хочешь – проваливай! Но Алексей просто прикипел и к мастеру, и к его станку. Стал понемногу вникать, сам выполнял кое-какую работу, но дядя Коля по-прежнему относился к нему с прохладцей. Как часто бывает, неожиданный случай изменил их отношения. Рядом с цехом была механическая лесотаска, с помощью которой бревна из воды перетаскивали на берег. Приходилось часто ремонтировать колеса этой машины, вытачивать для них детали. Дядя Коля
На заводе, в цехе Алексей чувствовал себя как рыба в воде. Разобраться в инструкции, изучить новый дизель было для него удовольствием. Он любил технику очень, словно родился с этим. В детстве собирал радиоприемники, кропотливо копался в схемах, недостающие детали вытачивал сам. И стать бы ему хорошим инженером, трудиться на благо родного города и жить возле милой сердцу Волги… Но никто не мог знать, что ждала его другая российская река, далекая и неведомая.
В начале тридцатых годов комсомол обратился к молодежи с призывом принять участие в строительстве нового города на Амуре, который должен был стать «форпостом обороны» на Дальнем Востоке. Предполагалось строить там и большой судостроительный завод.
А незадолго до этого судьба послала Алексею встречу, ставшую едва ли не решающей в его жизни. Однажды ранним утром, когда первые лучи только-только позолотили речную зябь, Алексей отправился на Волгу. Наклонился, чтобы зачерпнуть в ведро воды, и вдруг услышал незнакомый гул. Поднял голову – батюшки, в небе-то настоящий самолет! К тому же он не просто летел, а выделывал в воздухе какие-то фигуры, кувыркался. Алексей был поражен, он никогда не испытывал такого восторга. Сразу подумал: каким же должен быть пилот этого самолета – не просто виртуозным мастером, но и безумно отважным человеком! А было Алексею всего шестнадцать лет. С тех пор мечта об авиации навсегда поселилась в его сердце, и отказаться от нее он уже не мог.
Между тем комсомольский призыв мало-помалу докатился и до провинциального Камышина. А надо сказать, дисциплина в комсомоле в те годы была вполне серьезной. И воспринимались любые задания тоже всерьез, более того – с энтузиазмом. Например, однажды, когда возникли трудности с пуском одного из цехов лесопильного завода, директор обратился к молодым рабочим: возьмите строительство под свою ответственность, ведь вы молодые, энергичные. Причем ни о каких материальных благах речь, разумеется, не шла. Комсомольцы, конечно, сочли за честь такое доверие, работали, не считаясь со временем, и цех был вскоре сдан. Тот период своей жизни, чувства и переживания, связанные с ним, Алексей Петрович всегда вспоминал с теплотой и особым удовольствием.
Памятник А. Маресьеву в Камышине
В общем, вызвали его в завком комсомола, предложили поехать на комсомольскую стройку. А как же авиация? Ведь он уже собирал специальную литературу, пытался самостоятельно изучать самолет, мечтал поступить в летную школу. Впрочем, было еще одно препятствие – слабое здоровье. Его мучили то малярия, то суставной ревматизм, который обострялся частенько. Иной раз после заводской смены ребята тащили Алексея домой на руках. И когда он первый раз собрался поступать в авиашколу, то медицинскую комиссию, конечно, не прошел. Однако не отступился и подал заявление в Московский авиационный институт. Ему прислали программу, и он начал готовиться к экзаменам. Одним словом, предложение поехать на Амур никак не вписывалось в его планы. Но этого никто не хотел знать, и на заседании бюро ему сказали однозначно: отказываешься ехать – клади на стол комсомольский билет. Он без раздумья достал билет и положил его на стол. А про себя подумал: хоть и без комсомольского билета, а летать буду!
Как выяснилось, жертва была напрасной, потому что врачи все равно дали заключение, позволяющее Алексею не ехать на Дальний Восток. Что поделаешь! Конечно, хотелось бы избавиться от болезней, но это совсем не просто. Да и возможно ли? К удивлению Алексея, пожилая докторша пригласила его в кабинет и сказала: «Знаешь, Алеша, дальневосточный климат может быть полезным для тебя. Ведь вся жизнь впереди, тебе нужно выздороветь. Езжай в тайгу, ты забудешь о своих болезнях». Она не агитировала его, но говорила так убедительно, с таким почти материнским участием, что Алексей вдруг неожиданно для себя решил: поеду!
В тот момент он еще не знал, что камышинский период его жизни закончился навсегда. Он уезжал из детства во взрослую жизнь. Это был 1934 год. В составе сталинградской партии Алексей Маресьев отправился строить Комсомольск-на-Амуре. Ехали поездом почти месяц со множеством остановок. Само это путешествие через всю страну было для него потрясающим открытием – ведь ничего, кроме родного приволжского городка, Алексей еще не видел. Он купался в Байкале и вспоминал Волгу. Грусть понемногу уходила из сердца, впереди была такая неожиданная, многообразная и бесконечная жизнь!
Работы в Комсомольске велись уже больше года. Будущий город представлял собой огромную стройплощадку: котлованы, рев грузовиков, горы бревен. Здесь была уже зима, и хлеб, который выдавали строителям, нужно было распиливать, так как он промерзал насквозь. Сталинградцев отправили на отдельный лесоучасток – в тайгу, на другой берег Амура. Стройке был нужен лес, много леса. Сосны – огромные, под небеса – валили вручную. Потом из обработанных стволов сколачивали этакие «кошели» и сплавляли через Амур. Алексей действительно забыл о своем ревматизме и за короткое время сделался заправским лесорубом. Работали весело, с настроением. Соцсоревнование было частью их жизни, к нему относились с интересом и азартом, не предполагая, что через многие десятилетия это понятие станет предметом шуток и насмешек. За ударный труд Алексея наградили патефоном.
Дел было много. Сил и энергии – еще больше. Кроме того, ощущение причастности к грандиозной стройке придавало оптимизма, окрашивало самую трудную работу в радостные тона. Кто бы мог подумать, что всего через год здесь, в тайге, на краю света появится первый самолет, за штурвалом которого окажется один из молодых лесорубов. Мечта о летной школе не давала покоя Алексею. Нашлись и другие энтузиасты, влюбленные в небо, стали создавать самодеятельный аэроклуб. Разумеется, у них не было не только никакого летательного аппарата, но и книг, журналов по авиации – ничего не было. Поначалу просто собирались и рассказывали друг другу, кто что знает. Потом среди рабочих нашелся авиатор, настоящий бортмеханик. Прознал он, что небольшая группка пацанов собирается по вечерам и пытается создать аэроклуб. «Зови своих ребят, – сказал он Алексею, – буду объяснять устройство самолета».
Дело пошло. Потихоньку стали подбирать детали для двигателя, а потом с разрешения директора авиационного завода даже построили в цехе свой самолет. Это был летательный аппарат непонятной модели, но он действительно мог летать! Соорудили и парашютную вышку для тренировок. Слух о самодеятельном аэроклубе дошел до райкома, там сначала удивились, но потом признали увлечение ребят серьезным и даже прислали еще один самолет – У-2, известный всем как «кукурузник».
Кстати, перед полетами пришлось проходить медицинскую комиссию. Алексей волновался: вдруг забракуют, как бывало? Однако он был признан вполне годным. Закончили аэроклуб в Комсомольске-на-Амуре, действительно выучившись управлять самолетом, лишь двенадцать человек. В их числе был и Алексей Маресьев.