Славяне и скандинавы

Коллектив авторов

⁷ Lange E. Grundlagen und Entwicklungstendenzen der fr"uhgeschichtlichen Agrarproduktion aus botanischer Sucht. — Zeitschrift f"ur Archaeologie, 1976, Bd. 10, S. 75-120; Welinder St. Prehistoric Agriculture in Eastern Middle Sweden. — Acta Archaeologica Lundensia, Bonn/Lund, 1975; Herrmann J. Die Nordwestslawen und ihr Anteil an der Geschichte des deutschen Volkes. — Sitzungsberichte Akademie der Wissenschaften, 1975, Berlin, 1975, S. 11.

⁸ Berglund В. E. Late Quaternary Vegetation in Eastern Blekinge, South-Eastern Sweden. A Pollen-Analytical Study II. Post-Glacial Time.
– Opera Botanica, Stockholm, 1966, t. 12, fasc. 2. В этом отличном, концентрированном исследовании

одного ландшафта устанавливается следующее:

1. Рожь возделывается с начала субатлантического периода (СА), однако значение в сельскохозяйственном производстве она приобретает лишь при переходе от СА1 к СА2, т. е. примерно с VII в. н. э. Значение проса по сравнению с рожью с этого времени снижается. 2. В период СА1, т. е. до широкого распространения ржи, в качестве сорняка обильно представлен подорожник. По мере распространения ржи подорожник исчезает. Это может означать, что в противоположность растущему значению земледелия роль скотоводства снижается.

3. С переходом от СА1 к СА2, т. е. с VII—VIII вв., начинается расчистка лесов и освобождение новых посевных площадей. Для периода между 800-900 гг. Берглунд вполне определенно констатирует воздействие расчисток и изменившейся системы землепользования на изменения ландшафта и системы расселения.

4. Между 800—1000 гг. формируется новая сельская организация с разделением общин на исконных и вновь колонизованных землях; отсюда можно проследить далеко идущие следствия в развитии социального строя деревни. Для других местностей также имеются доказательства аналогичных процессов в Эстер- и Вестеръётланде, Упланде к северу от Стокгольма. См. также: Fries М. Studies of the Sediments and the Vegetational History in the "Osbysj"o Basin North of Stockholm.-Oikos, 1962, b. 13, p. 76-96. На Эланде как будто подобный перелом произошел в VII—VIII вв., см. данные в археолого-географической работе: Go-ransson S. Field and Village on the Sole of "Oland.
– Geografiska Annaler, 1958, b. 40. Пример усадьбы эпохи викингов в окружающей среде представляет собою Эдсвикен под Стокгольмом: Arbman Н. The Vikings. London, 1961, p. 29. См. также: Гуревич А. Я. Некоторые вопросы социально-экономического развития Норвегии в I тыс. н. э. в свете данных археологии и топонимики. — Советская археология, 1960, № 4.

⁹ T~onisson Е. Die Gauja-Liven und ihre Kultur. Tallinn, 1974, S. 163.

¹⁰ Hyenstrand A. Production of Iron in Outlying Districts and the Problem of J"arnb"araland. — Early Medieval Studies, 1973, v. 4, p. 7—9. Здесь убедительно показаны области концентрации железной металлургии и связь их со сбытом железа через Хельгё и пр. Ср. также с картой распространения железных поковок: Тhа1in L. Notes on the Ancient Currency Bars of Northern Sweden and the Nickel Alloys of Some Archaeological Objects. — Early Medieval Studies, 1973, v. 5, p. 24—41; см. также Voss О. Jernadvinding i Danmark i fornhistorisk tid. — Kuml, 1962, s. 7-28.

¹¹ О распространении дуговой сбруи см.: Herrmann J. Nordwestslawen, Anm. 7. Самые ранние находки на Балтике известны в слоях X в. в Новгороде: Колчин Б. А. Новгородские древности. Деревянные изделия. САИ EI-55, М., 1968, с. 56, табл. 45. Речь идет о дуге для запряжки в оглобли. Древнейший хомут со шлейной упряжью найден в слое конца XI — начала XII в. в Гданьске: Wiklak Н. Chomato z XII wieku odkryte w Gdansku na stanowisku 1. — Wiadomosci Archeologiczne, 1956, r. 23, s. 267.

¹² На усебергском ковре середины IX в. изображены лошади в развитой шлейной упряжи, запряженные в грузовые и экипажные повозки, см. воспроизведение: Hougen В. Osebergsfunnets Billedvev.- Viking, 1940, s. 85, ill. На готландских поминальных стелах из Альскога и Оккельбу изображены дышловые повозки с тягловыми лошадьми в шлейной сбруе, см.: Lindqvist S. Gotlands Bildsteine, b. I—II. Stockholm, 1941-42, Abb. 135, 136, 303, 304; Oxenstierna E. Die Wikinger. Stuttgart, 1966, Taf. 40. Повсеместное распространение этого вида сбруи устанавливается по распространению металлических оковок дуги для шлейной сбруи: М"ullеr-Wille М. Das Krummsiel von Elsrup (Alsen) — AA, 1974, v. 45, S. 144-154. He исключено, что некоторые из таких оковок относились не только к шлейной, но и к хомутной дуговой упряжи: Stromberg М. Ein wikingerzeitlicher Kumtbeschlag von Sinclairsholm in Schоnen.
– Meddelan den fran Lunds universitets historiska museum, 1964-1965, S. 107-131.

¹³ Chernetsov A. On the Origin and Early Development of the East-European Plough and the Russian Sokha — Tools and Tillage, 1972, v. II, № 1, p. 34-50.

¹⁴ Lerche G. The Plough of Medieval Denmark. — Tools and Tillage, 1972, v. 2, p. 64. Шведское деревянное рало VIII—X вв. опубликовано в работе: Jirlow R. Arderkrokarna fran Bj"ornlunda och Svarvarbo. — Fv, 1973, arg. 68, s. 20-22. О распространении рала и плужного лемеха на западнославянской территории см. сводную публикацию: Herrmann J. Nordwestslawen..., Karte S. 18; приведенный здесь список следует дополнить находками в Камне Поморском и в Шпандау. См.: Garczy'nski W. Wczesno'sredniowieczne radio z Kamienia Pomorskiego. — Materialy Zachodnio-Pomorskie, 1962, r. 8, s. 85-90; Vogt H.-J. Arch"aeologische Beitr"age zur Kenntnis der landwirtschaftlichen Produktionsinstrumente der Slawen in den brandenburgischen Bezirken.
– Etlmographisch-Archaeologische Zeitschrift, 1975, Bd. 16, S. 491

Социальные условия и формы развития культуры и искусства в странах Балтийского региона

Произведения культуры и искусства, дошедшие до нас от этой далекой эпохи, отличает глубокая и тесная взаимосвязь между функционально обусловленной формой предмета (будь то оружие, застежка одежды — фибула или пряжка, деталь конской сбруи, орудие труда или бытовая вещь, вплоть до столовой и кухонной посуды) и его богатым декоративным оформлением, отразившим специфические особенности мышления и мировосприятия людей того времени (илл. 7, цв. илл. 1). Рационалистические представления о природе, производственных процессах, общественных отношениях переплетались, а порою сливались с представлениями фантастическими, в которых миром, судьбами людей и вещей управляли грозные, могущественные и многообразные силы. Мифология и языческие верования народов Балтики далеко не в полном объеме дошли до нас. По существу своему эти представления не очень различались у разных племен; божества и другие сакральные силы славян и скандинавов, балтов и финнов оказываются вполне сопоставимыми.

 

7. Резное украшение корабля из Гокстада, Норвегия, IX век.

Отдельные племена уже имели своих великих богов, составлявших иногда даже целые семейства. У скандинавов Один был великим богом войны, а Фрея - его божественной супругой и воплощением плодородия. У некоторых западнославянских племён ту же роль играл Свентовит. Один и Свентовит были всадниками, имеющими дружину, и требовали жертв. Один разъезжал на восьминогом жеребце Слейпнире, а для Свеитовита жрецы берегли чудесного белого коня, в следах копыт которого можно было прочитать волю бога. Тор у скандинавов был великим громовержцем, символом которого служил молот Мьёльнир (молния). «Молоточки Тора» во множестве встречаются среди украшений из золота, серебра, бронзы, железа или янтаря. В храме Упсалы у свеев рядом с изображением Одина и Тора стоял идол Фрейра, его символом как бога плодородия служил фаллос¹⁵.

У восточных славян и балтов скандинавскому Тору соответствовал Перун, Перкунас, великий громовержец¹⁶. Вильцы-лютичи почитали Сварожича, солнечного бога - покровителя кузнецов и огня.

В некоторых местах, таких, как Хафельсберг и Вольгаст, славяне поклонялись богу в образе копья, Геревигу. И у восточных, и у западных славян существовал культ бога скота и богатства Волоса (Белеса). Образы богов воплощались в идолах, сделанных в человеческий рост и даже больше, но наряду с этим и в маленьких фигурках. Такие «портативные» боги, чаще всего вырезанные из дерева, известны и у германцев, и у славян; возможно, они восходят к бронзовым статуэткам, появляющимся в первых веках нашей эры. Относящиеся, видимо, к культу предков, эти ранние бронзовые изображения по некоторым формальным особенностям можно связать с подобными же миниатюрными скульптурами римлян. С первых столетий н. э. такого рода изображения появляются в районе Балтики, здесь они видоизменяются и, наконец, становятся составной частью местной художественной образности¹⁷.