Славянин. Десятник особой сотни
Шрифт:
–Ихнего десятника нет, – констатировал Горазд. – Больно хитрым оказался.
–Здесь он. Живым взял, язык-то нужен!
–Возвращаемся?
–Да. Горазд, возьми дядю на плечо, а то он пока в несознанке.
–Иду.
–Что с трофеями делать? – безразличным голосом спросил волхв.
–Оставь, не до трофеев сейчас.
Просочились по тропе назад, еще издали увидали настороженные лица своих.
–Свои! Не стрелять! – окликнул бойцов Лиходеев, понимая, что напряжение и готовность вступить в бой способны сыграть злую шутку с лучниками.
Подошли.
–Лис, выводи парней на дорогу. Ловите лошадей, линять нужно, и чем быстрей, тем лучше.
–Зробим, батька!
–Лютой
Лиходеев покачал головой. Что скажешь?
Время шло, но ни на дороге, ни по лесной тропе, находившейся неподалеку от кромки леса, среди лесного бурелома, так никого и не было. Лошадей особо ловить не пришлось, они мирно паслись за дорогой. Потревоженные ранее птицы слетались на свои облюбованные места. Сейм, видимый между стволами деревьев и кустарником, нес свои воды вдоль берегов. Казалось, что ничто не может нарушить спокойствие погожего дня.
Ведя животных в поводу, с трудом миновали завал, обрубая и оттаскивая ветви в сторону, помогая Сбыне и лошадям по одному пройти через проделанный проход. Лютой стонал, но был в сознании. Все понимали, в походных условиях ему не помочь и это накладывало на людей дополнительный груз тревоги. Струйка крови изо рта, представляла для раненого, ее дополнительный отток из легкого. Отсюда и кашель, и затруднение дыхания. Все плохо.
Выбрались, и нужно отметить, вовремя выбрались. Со стороны тропы, откуда мог появиться неприятель, отчетливо различались шорохи. Егор, да и остальные тоже, вгляделись в лесную зелень, заметили медленное продвижение людей. По повадке он понял, что это были опытные и матерые воины-лесовики, прошедшие долгую воинскую школу жизни. Шли крадучись, внимательно осматривая окрестности и готовые в любой момент вступить в схватку. Пока что курян они не видели, но это вопрос ближайшего времени, дорога и тропа вдоль нее, были единственными магистралями движения, а лошади не люди, их в траву под кустик не положишь и молчать не заставишь.
Лиходеев дождался пока Лютого и пленника, веревками приторочат к седлам и стременам, шепотом подал команду:
–По коням. Уходим!
С места в галоп понеслись в сторону родной земли, оставляя за спиной «потревоженный улей» чужого воинства.
Расплескав лучи по небесной синеве в зенит встало над лесом солнце. Лиходеев прикинул, что отсюда до погоста рукой подать, версты три, да еще брод перейти, а там, как говорится, родные стены. И остановиться нельзя, и Лютой совсем плох. Могут и не довезти. Вон, братовья почернели от переживаний. Смотри-ка, чего это Дрон из передового дозора, назад как черт от ладана, скачет?
–Беда, боярин!
Придержал коня.
–Ну?
–Два десятка конных навстречу разъездом скачет.
Обозначился и Лука:
«Я последил за ними, они проводят осмотр и мимо вас просто так не пройдут».
–Далеко?
–Полстрелища отсель!
–Т-твою ж…, нехай… Всем назад! В галоп, за мной до излучины. Лис, там сядем в засаду, по другому не выберемся.
–Понял. Живей! Живей вороти лошадей!
Нахлестывая коней, к месту засады подтягивались, кто как смог. Соскакивая со взмыленных лошадей, в спешке переводя дух. Раненого и пленника затащили в камыши, рассредоточились как учил командир. Дорогу оседлали с обеих сторон. Но не заметить их по любому не могли. Враг не заставил себя долго ожидать.
В сторону границы, на рысях шел большой отряд легкой конницы, ведомый крепким, дюжим боярином, в дорогом доспехе. Следуя плотным строем, прикрываясь с обеих сторон щитами, воины вглядывались в лесную зелень.
Может быть судьба распорядится, прикроет глаза, и всадники вдруг ослепнув, так бы и прошли
–Стрелами!
В черниговцев полетели стрелы, вонзаясь в щиты, лошадей и людей. Деваться некуда. Когда понял, что противник вот-вот оклемается, рыкнул, подбадривая всех:
–В седла! Гайда за мной!
–Гик! Гик! Гик! – микроскопическая лава засадников выскочила к дороге, не успевая набрать разгон для удара. Еще успели выпустить по паре стрел, а там…
–В клинки их, сукиных детей
Предсмертные крики раненых, падение с лошадей убитых, конское ржание, все смешалось. На дороге происходила рукопашная свалка. Куряне словно взбесились, волками набросились на добычу, даже в предсмертный час, лишившись оружия, зубами грызли врагов. Ор, гвалт, стоны и крик на маленьком пятачке дороги. Это была просто бойня! Горазд потеряв щит использовал вместо него тело мертвого черниговского воина, рубился мечом. Рубил. Рубил направо и налево врагов, лезущих к нему в попытке достать. Боярский отряд истаял на глазах. Всю дорогу усеяли трупы людей и лошадей…
Средина осени в сей год на границе Курского княжества выдалась засушливой, а днями, так и вовсе, жаркой. Трава и листья на деревьях за рекой, из насыщенно-зеленого цвета, успели превратиться в пеструю, поменяв окрас на осенние краски. В месте, где обмелевший Сейм, неспешно несущий свои воды в Десну, на броде оголил песчаную косу, а берега по обеим сторонам реки, покато спускались к воде, образуя песчаные пляжи, караульный со стены погоста углядел всадников, тащившихся цепочкой каравана. Два десятка навьюченных лошадей вели семеро озброенных воев. Ни телег, ни возов не наблюдалось.
–Тихомир! – наблюдатель окликнул кого-то внутри огороды. – Покличь десятника, кажись к нам гости… Та, не! На купецкий караван похоже… Кличь, кажу!… Сам знаю!
Когда-то, это место ничем не отличалось от зарослей над берегами реки. Тридцать лет назад, еще в расцвет правления прежнего князя, на пути через брод, в сотне метров от берега, выросла крепостица из толстых бревен с башнями по углам, с укрытыми под крышу галереями, и бойницами на стенах. Раз в два месяца в ней менялся гарнизон, числом в сотню воинов. Раньше Лиходееву, по делам службы, доводилось бывать в ней. Помнил, что внутри крепости, в ее центральной части, стояли бревенчатые постройки казарм, конюшни и лабаз, образовав каре, оборудованное дубовыми воротами. Крыши строений крепости покрыты черепицей, дабы уменьшить вероятность пожаров от горящих стрел врага. Под добротными домами вырыты погреба для еды и питья. Стойла в конюшнях рассчитаны на содержание двух десятков лошадей дежурной смены. Остальные кони всегда находились на выпасе в табуне, в двух верстах от самой крепости. Пограничный наряд нес службу вдоль берега реки, наблюдая с высоких круч за водной гладью и пологими берегами. Конные разъезды и зимой и летом, в любую погоду, на десяток верст от крепости тропили дорогу или использовали зимник по реке.
Перейдя брод, караван поднялся на кручу. Старший, спрыгнул с лошади на утоптанную землю перед закрытыми воротами. Ничуть не сомневаясь в правильности своих действий, кулаком потарабанил по шершавым дубовым доскам притвора.
–Эй, там! Открывай скорей, раненые у меня!
Калитка скрипнув, отворилась, выпуская на свет божий дружинников, одетых в броню. Бородатый десятник, повышая голос, попытался наехать на прибывших.
–Чего раскричался, купчина? Здесь тебе не город и не весь, погост поставленный для нужд воинских. В селище езжай!… – поперхнулся, увидев раненых, лица бойцов и груз. – Откуда, это вы так…