Славянские хроники

Бременский Адам

Герцог Бернгард, желая расширить свои властные полномочия, начал угнетать своих подданных неслыханными и невыносимыми нововведениями; пренебрегая советом старцев и советуясь с молодыми людьми, он сделал «мизинец свой толще чресл своего отца»⁵ и наложил на подданных иго. В итоге правление его стало им ненавистно, а слава обратилась в ничто. Его брат Зигфрид, архиепископ Бременский, попытался также отобрать у графа Адольфа графство Дитмаршен и передать его своему брату, герцогу. Однако Адольф вопреки воле епископа силой оружия овладел этим графством и заявил, что оно принадлежит ему по праву.

2. ПОСОЛЬСТВО ИМПЕРАТОРА К КОРОЛЮ КНУТУ

В это время умер датский король Вальдемар⁶, и вместе него стал править его сын Кнут⁷. Император отправил к нему достойных послов, а именно Зигфрида, архиепископа Бременского, и других знатных людей по поводу его сестры, которую отец Кнута уже ранее обручил с его сыном, и выплаты части денег, как было оговорено. Ибо, по брачному договору между императором и королём Дании, последний должен был уплатить вместе с дочерью 4000 марок, согласно норме веса, установленной Карлом Великим; во время передачи дочери король должен был уплатить лишь часть денег, по своему усмотрению, а через шесть лет после помолвки, когда его дочь достигнет брачного

возраста, - ибо тогда ей было всего семь лет, - за шесть недель до [свадьбы] он обязан был уплатить всю оставшуюся сумму. Это было подтверждено обеими сторонами в особых грамотах, так чтобы в случае, если будет нарушено хотя бы одно условие, то и сам договор, и помолвка считались недействительными. Итак, послы императора прибыли к реке Эйдер на 400 конях, и граф Адольф в течение трёх дней щедро снабжал их всем необходимым. И вот король Кнут передал им свою сестру, но крайне неохотно, сказав, что ни за что не отдал бы её за сына императора, если бы не боялся нарушить клятву отца. Он передал им её с небольшой и не соответствующей королевскому величию свитой и убранством и, как было сказано, уплатил определённую часть денег. Дело в том, что между ним и императором уже тогда возникли разногласия, ибо император потребовал от него оммаж, а король отказал ему, поскольку, как полагают некоторые, старался найти повод к разрыву с императором из-за своего зятя⁸, герцога Генриха, которого тот изгнал из страны.

3. О СМЕРТИ ГОСПОДИНА ЕПИСКОПА ГЕНРИХА

Около этих дней епископ Генрих тяжело заболел и вскоре после этого умер. Сильно страдая от телесной немощи, он по-прежнему пел псалмы и молитвы, беспрерывно служил мессы во славу Пресвятой Матери Божьей Марии, за исключением трёх дней перед самой своей смертью. Некоторые особые воздержания он старался соблюдать до самого конца. Когда муж Божий лежал уже при смерти, завершив путь и сохранив веру, и не сомневался уже в уготованном ему венце праведности, то начал горевать о винограднике Господнем, который он недавно насадил в монастыре Пресвятой Девы Богородицы и святого евангелиста Иоанна. И хотя он желал уже разрешиться и быть вместе с Христом⁹, но как благочестивый пастырь по-прежнему старался уберечь своих немногочисленных и нежных овечек от козней волков. Поскольку братья часто навещали его, говоря: «Почто, отче, покидаешь нас, и на кого ты оставляешь нас, бедных?», он сказал: «Я благодарен моему Богу, Иисусу Христу, и Его благочестивейшей Матери, ибо в надежде на Божью милость я не тужу о моей смерти; но я сильно беспокоюсь о Его оставшейся без пастыря недавно насаженной ниве. Ради её блага я, если угодно Господу, хотел бы ещё пожить и по мере сил укреплять во славу Его эту ниву. Но вместе с автором псалмов возложу мою заботу на Господа, который всегда и во всём выслушивал меня и поступал мне во благо»¹⁰. Он часто повторял это и настойчиво поручал это дело Господу. И вот однажды ночью, после утренней службы, он, словно наставленный свыше, доверительно сказал сидевшему рядом с ним аббату¹¹: «Сын мой, положись на Господа, укрепись и не печалься о моей смерти, ибо то, что угодно Господу, следует исполнять. Но будь уверен, что Он во славу своего имени укрепит в этом месте свою службу. Только не сомневайся, но действуй мужественно, и да укрепится сердце твоё, и надейся на Господа»¹². Так, уверенный в Господе, он созвал братьев и сказал, что уже разрешён. Когда его соборовали, он протянул руки, вытянул ноги и, запев псалом вместе с певчими, принял предсмертное причастие, сказав: «О царь славы, приди с миром!». И, словно убеждённый в его приходе, добавил: «Если я пойду и долиною смертной тени, то не убоюсь зла, потому что Ты со мною»¹³. Когда смерть подбиралась к нему всё ближе и ближе и язык уже не повиновался ему, он внезапно открыл глаза, которые, казалось, уже закрылись навек, и, вскочив, воскликнул, протянув руки: «Смотрите, дева!». Те, которые присутствовали при этом, сочли, что сказанное относится к Пресвятой Матери Божьей Марии, которой этот епископ со всей преданностью служил при жизни. Нет ничего удивительного в том, что мать милосердия утешила его в час смерти, ибо он всегда столь преданно ей служил. Затем его подняли с постели и положили на ковёр, где он, сделав последний вздох, 29 ноября¹⁴ в мире испустил дух. Его тело было предано земле в том монастыре, который он основал, вопреки воле и возражениям тех, которые пытались похоронить его в кафедральной церкви. Ибо Бог не хотел, чтобы была нарушена его воля; ведь епископ и заболел в этом монастыре, и, желая, чтобы его там похоронили, сказал: «Это покой мой на веки вечные; здесь поселюсь, ибо я возжелал его»¹⁵.

Мы верим, что душа его пребывает в сонме святых и праведников, ибо он с самого детства следовал за Христом. В возрасте примерно 20 лет он, став уже юношей, оставил учёбу в Париже и ушёл из родных мест, то есть из Брабанта, ибо был родом из города Брюсселя. Придя в Хильдесхайм, он, будучи весьма сведущ в науках, возглавил тамошнюю школу. Пробыв там какое-то время, он по Божьей воле пришёл в Брауншвейг, где также принял на себя руководство местной школой. По прошествии определённого времени он заболел. Когда он лежал больной, ему привиделся следующий сон. Так, он увидел очень высокого и страшного человека, который напал на него; спасаясь от этого человека, он прибежал к очень широкой реке и, не переводя духа, переплыл её из страха перед нечестивым разбойником; затем, добравшись до монастыря св. Эгидия, он вошёл туда и таким образом спасся от рук гнавшегося за ним врага. Проснувшись и чувствуя в этом волю Божьей милости в отношении его, он сразу же велел отнести себя в монастырь св. Эгидия, где принял постриг и монашеские обеты. Вскоре лихорадка прошла и он, избавившись от волнений мирской суеты, стал монахом и занялся монашескими обязанностями. Он не вернулся в родные края, - как то свойственно очень многим, - к родственникам и знакомым, но, покинув по примеру Авраама свою землю, оставил всё ради Христа и ожидал от Бога высшей награды. Поэтому после его смерти Бог соизволил открыть некоторым духовным лицам, что он после окончания своей жизни перешёл к вечной радости. Так, на восьмой день после его смерти аббату привиделось во сне, будто могила епископа раскрылась, - словно в этом памятнике что-то было сделано не так и требовало исправления, - и епископ, поднявшись оттуда, сел и с великой радостью сказал: «Превознесу тебя, Господи, что ты поднял меня и не дал моим врагам восторжествовать надо мною», и далее по порядку произнёс этот псалом¹⁶, благодаря Господа. Заняв прежнее место, он произнёс: «Ты обратил сетование моё в ликование» и, начав срывать с себя тряпки, в которые его обрядили на похоронах, продолжил: «Снял с меня вретище и препоясал меня весельем»¹⁷. И, завершив псалом словами: «Господи, Боже мой! Буду славить тебя вечно!»¹⁸, сказал: «Больше я ничего вам не скажу». На этом видение окончилось.

Также некая монахиня в Цевене¹⁹ увидела в Божьем видении, как ей за пазуху залетел голубь, который был белее снега. Она очень обрадовалась и стала предлагать ему корм, но голубь сказал: «Я не буду есть, потому что я не голубь; но за определённую услугу я скажу тебе, кто я». Тогда монахиня в сильном страхе сказала: «Говори, что ты хочешь получить за то, что скажешь, кто ты». А тот ответил: «Если ты в течение года будешь в память обо мне читать псалом: «Когда вышел Израиль из Египта»²⁰, я скажу тебе, кто я». Когда же монахиня обещала ему это самым преданным образом, голубь сказал: «Меня звали Генрих, и я был епископом в Любеке». Монахиня спросила его: «А где вы обитаете ныне?». И тот ответил: «Среди хора ангелов». Исходя из всего сказанного, следует надеяться на то, что он заслужил сообщества праведников. Но, чтобы кому-то не показалось нелепым, что мы доказываем это на основании каких-то снов, мы отошлём его к авторитету святого Евангелия, где часто говорится о том, что ангел являлся Иосифу во сне и рассказал ему то-то и то-то о младенце Иисусе и о его матери. Кроме того, в священном писании упомянуто множество снов, как, например, святого Даниила и святого Иосифа, которые заслуживают доверия как из-за правдивости самого писания, так и ввиду авторитета тех, о которых мы читаем в писании и которые подтвердили свои свидетельства святостью жизни и заслугами. Если же автору этого произведения окажут меньше веры, нежели им, то он в знак того, что не врёт, вместе с апостолом приведёт в этой части свидетельство своей верности: «А в том, что пишу вам, пред Богом, не лгу»²¹.

4. О РАЗРУШЕНИИ ЛАУЭНБУРГА И ИЗГНАНИИ НИКЛОТА

А герцог Бернгард действовал неразумно и потому не слишком преуспевал в своей деятельности. Так, угнетая, как было сказано выше, своих подданных рядом нововведений, он совсем некстати принялся злоумышлять против графа Адольфа, а также против Бернгарда фон Ратцебурга и Гунцелина фон Шверина. Так, у графа Адольфа он намеревался отнять всю относившуюся к Ратекау²² область, которой прежде владел герцог Генрих, а также город Ольдесло²³; и одновременно хотел овладеть городом Любеком. Однако император удержал за собой этот город то ли ради дани, то ли потому что тот был расположен на границе его имперских владений. Вместо него он передал герцогу Бернгарду Хитцакер²⁴ и 20 прекрасных мансов. Но поскольку Адольф получил в лен от императора половину пошлин от города Любека, герцог Бернгард питал к нему тем большую ненависть. А у графа Ратцебурга и графа Гунцелина фон Шверина он пытался частично урезать принадлежавшие им лены. Возмущённые всем этим они соединились и решили захватить город Бернгарда - Лауэнбург. Организовав его планомерную осаду и установив осадные машины, они буквально через несколько дней сравняли город с землёй. А герцог, как человек кроткий, не имея сил отомстить им за это, пришёл к императору и пожаловался на случившееся.

Желая сбросить со своей шеи его иго, названные графы решили изгнать из страны тех, которые, как они знали, были друзьями герцога. Поэтому, собрав войско, они скрытно вступили в землю славян и благодаря тайному ходу захватили в ночи крепость Илово²⁵; неслышно проникнув в крепость, они изгнали оттуда мать Никлота, который был сыном Вертислава; пленив остальных, они сожгли крепость, разорили всю эту землю и с огромной добычей вернулись домой.

А Бурвин²⁶, сын Прибислава, который был женат на Матильде²⁷, дочери герцога Генриха, овладел замками Росток и Мекленбург²⁸. Никлот же, бежав, прибыл к герцогу Бернгарду, и маркграф Отто, брат герцога, приютил его в замке Гавельберг. Совершая оттуда частые набеги, Никлот непрерывно опустошал землю славян. Ему в этом помогал Геромар, князь ругиев²⁹, а Богуслав, князь поморян, напротив, усилил партию Бурвина. Так, эти родичи вступили в междоусобную борьбу друг с другом. Наконец, партия Никлота одержала верх, потому что Геромар, деятельный муж, сильно опустошил землю черезпенян³⁰, живших по соседству с Трибзее³¹. Когда же Бурвин, он же Генрих, вместе с пиратами разорял, в свою очередь, его землю, Геромар взял его в плен, бросил в оковы и отослал Кнуту, королю Дании, который долгое время держал его под стражей. С другой стороны, Никлот, он же Николай, совершая грабежи в земле Богуслава, был схвачен последним и также брошен в оковы. Наконец, после долгого пребывания под стражей, они были освобождены при условии, что примут свою землю в лен от короля Дании и дадут ему заложников по его выбору. Итак, они выдали 24-х заложников, среди которых Бурвин дал своего сына и отказался от замка Росток, передав его племяннику. Однако он приобрёл во владение Илово и Мекленбург, ибо так распорядился король, который задумал уже подчинить себе землю славян и присоединить её к своему королевству.

5. О ДОСТОИНСТВАХ ДАТЧАН

Датчане, подражая немецким обычаям, которые они усвоили от долгого сожительства с немцами, и в одежде, и в вооружении сравнялись уже с прочими народами. Некогда они ходили в одежде моряков, ибо обитали по берегам моря и постоянно имели дело с кораблями, а теперь носят не только скарлатт, цветные и серые ткани, но и пурпур, и виссон. Ведь они располагают ныне большими богатствами от рыболовства, которым круглый год занимаются в Сконе³². Купцы со всех окрестных народов спешат туда и приносят с собой золото, серебро и прочие драгоценности; они покупают у них сельдь, которую те благодаря щедрости Божьей имеют даром, и оставляют за этот никчемный товар лучшее, что у них есть, а порой и саму жизнь, когда терпят кораблекрушения. Земля их полна также превосходными лошадьми, благодаря своим тучным пастбищам. Поэтому из-за обилия лошадей они, упражняясь в рыцарских турнирах, славятся и в конных сражениях, и в морских битвах. Они также немало преуспели в книжной грамоте, ибо знатные люди этой страны посылают своих сыновей в Париж не только для получения священного сана, но и ради обучения светским наукам. Там, освоив литературу и язык этой страны, они весьма преуспели не только в науках, но и в богословии. Из-за присущей им от рождения быстроты языка они проявляют смышлёность не только в доводах диалектики, но и при обсуждении церковных вопросов.

Кроме того, известно, что вера у них крепка и сильна, потому что Эсхил³³, архиепископ Лунда, муж высочайшего благочестия, - оставив епископство³⁴, он, желая вести спокойную жизнь, отправился в Клервосский монастырь и жил там свято и праведно, в мире окончив свои дни³⁵, - построил в тех краях множество монастырей из всех духовных орденов как мужских, так и женских. Умножаясь, словно ливанские кедры, они, подобно винограднику Господа Саваофа, протянувшему свои лозы к морю, вернее за море, наполнили собой не только Данию, но и землю славян³⁶.