Славянский котел
Шрифт:
— Думаю, Бог благословляет ваши старания. Иначе он бы не позволил вам довершить их.
Драгана поднялась, ласково кивнула Борису и скорым шагом направилась к двери. И вышла, но потом снова зашла. Сияя от счастья, сказала:
— Когда придёте ко мне, я спою для вас романс Есенина «Над окошком месяц, под окошком ветер, облетевший тополь серебрист и светел...»
Борис пытался вспомнить, на чём он прервал свой опыт. Воздух в пробирках недовольно шипел и клубился.
Вечером Простакова позвали на ужин к адмиралу. Дядюшка Ян, как только он вошёл, захватил его за плечи и повёл к камину, где на креслах, друг против друга, сидели два незнакомых человека: один мужчина лет пятидесяти, тщательно выбрит, ухожен,
— Ну-те ка, молодой человек, ну-те, я на вас посмотрю. Силён ли, надёжен ли человек, в чьи руки попадёт моя единственная, моя ненаглядная внучка.
Как раз в эту минуту из другой комнаты вышла Драгана и как-то испуганно, громко вскрикнула:
— Дедушка! Мы ещё ни о чём не договорились, а вы уже...
— А тут не о чем и договариваться, парень мне нравится, и это самое главное, а если я ему не понравлюсь, так это мы оба с ним как-нибудь переживём. Да, внученька, пора, пора тебе и замуж выходить. Выбор твой одобряю. Молодец, малышка. Я знал: ты с кем зря-то водиться не станешь. Наша порода, славянская, мы свой интерес под землёй видим.
И — к своему соседу:
— Что скажешь, сын мой? Нравится тебе этот Илья Муромец? За него ты хлопотал передо мной или за кого?
Сын старика,— Борис понял это,— губернатор, отец Драганы. Он поднялся и подал Простакову руку.
— Рад встрече. Надеюсь, мы поладим с вами.
Сердце Бориса стучало от внезапно прихлынувшей радости; он понимал: здесь, в эту минуту решалась судьба его и Драганы. Он взял её за руку и по славянскому обычаю подошёл с ней к старейшине рода. Низко поклонился деду, сказал:
— Благословите нас.
Дед Драган поднялся и поочередно перекрестил их, и каждого поцеловал. Затем такое же благословение молодые люди получили от отца Драганы и от её дяди.
Адмирал пригласил всех к столу.
Тут собрались все Станишичи, не было жены губернатора Русины и третьего сына деда Драгана профессора Саввы Станишича — они находились в Белграде.
Простаков был принят в семью Станишичей, и в этом теперь уж никто не мог сомневаться. Правда, оставались нерешёнными некоторые формальности бракосочетания, но и на то были веские причины. Дед Станишич собирался ехать в Европу на длительное лечение, и ему необходимо было обговорить с ближайшими людьми неотложные деловые проблемы. И сыновья, и Драгана знали об этом, и потому молчали, ждали, когда заговорит старейшина рода, их обожаемый и непререкаемый авторитет. И дед сказал:
— С год будете изучать друг друга, а потом, если на то будет воля Божья, и сыграем свадьбу.
Затем перешёл к теме, которая была для всех как бы тайной и запретной:
— Мы об этом вашем приборчике знаем давно,— так что не удивляйтесь, мил человек, будьте любезны, скажите мне: а зачем вам числить его в разряде оружейных средств, и не проще ли было бы отнести к медицине; ну, скажем, вроде рентгенаппарата, искусственной почки или чего-нибудь такого? А?.. Что вы мне на это скажете? — наклонился к Борису. И тут же добавил: — Вы не церемоньтесь, зовите меня дедушкой. У меня мало детей, и всего лишь одна внученька,— я люблю, когда она меня называет дедушкой.
— Спасибо. Вы делаете мне честь. Да, вы правы, я бы тоже хотел быть автором-целителем. Но военные решили, что мой прибор может быть и оружием. Очевидно, потому они меня и выкрали. Ведь органы здравоохранения, наверное, не крадут учёных,— в худшем случае, они их покупают.
— Да, верно. Вы правы, мой друг. Но скажите мне, пожалуйста, а нельзя ли как-нибудь снизить его вредоносное действие и повернуть рычажок в сторону лечебную?
— Вы, дедушка, маг, волшебник или провидец: мой друг физик Неустроев именно эту проблему недавно с успехом и решил. Но знаем об этом только мы двое, как же вы...
Дед поднял руки:
— Об этом не спрашивайте. Я прожил долгую жизнь, бывал во многих странах, видел многих людей... Научился кое-что замечать и такое, чего другие не видят. А теперь скажите: у вас на приборе есть ручка вроде реостата: захотел — прибавил там каких-то лучей, а захотел и убавил.
— Именно так: ручку можно поставить на такое деление, что человек и совсем лишается воли, становится покорным, даже нежным — как кошка.
— Ага, кошка! Это хорошо. А было бы и совсем хорошо, если бы вы могли лишить её и когтей.
— Можно и так. Но это уж такой будет вариант, когда прибор вряд ли можно назвать целебным.
— А вот это уж вы позвольте решать тем, кто будет владеть прибором.
— Но вот тут-то, дедушка, и заключена главная проблема: я бы не хотел отдавать прибор в чужие руки.
— Понял вас. Понял и даже очень одобряю. Наш мир сошёл с ума; и ваш, русский, и наш, американский. Мы теперь покатились к черте, где бушуют сплошные цунами. Господь решил примерно наказать нас. И больше всего, и скорее он отдерёт за уши американцев. Сюда и раньше навалил разный сброд, но то был белый сброд и мы ещё кое-как понимали друг друга. Но потом к нам тихой сапой наползли евреи и скоренько поняли, что без помощи дикарей им не вытащить из наших карманов деньги. И они послали эмиссаров и вербовщиков на чёрный континент. Там они сгребали всякий людской хлам: бандитов, развратников, курцов гашиша, и этих... как их? горилл, не признающих женщин. Такие и тогда уже были! Ну, и вот... Тащили их до тех пор, пока их не стало много и без них уже не решить никакого дела. Вы там в России ещё не знаете, что это такое. Впрочем, кое-что подобное уже образовалось и у вас на русской земле. Но я думаю, что на Россию прожорливой саранчи не хватит. Китай к вам не полезет; боится ядерной бомбы. К тому же для борьбы с американцами ему союзник нужен. Россия — это его охранительный рубеж на Балтике, на Чёрном море и Тихом океане. Бог так устроил: Россия выживет, а Штаты провалятся в тартарары. Но ваш остров останется. И на нём славянская крепость выживет. Я для того и купил его, и подарил своей внученьке, чтобы при всех оборотах истории славянский мир уцелел.
Дедушка Драган говорил при абсолютной тишине; казалось, и стены, и шторы на окнах замерли, слушая этого человека. Два его почтенных сына, один из которых готовился стать президентом Америки, не проронили ни слова; и адмирал при своей шумной натуре вёл себя тихо, как примерный ученик на уроке. Было видно, что тут привыкли слушать деда. Все знали, что он не только в кругу друзей, но даже и на Совете Богов слывёт за мудрейшего. Недаром же именно он, как только появились российские олигархи, сказал на собрании клуба богатейших людей Америки: «Этих... новых русских в наш клуб пускать не следует. С ними и банки-то скоро наплачутся. Деньги с неба не падают, а если упали, то Господь знает, кто и как их уронил и кто подобрал».
Настала пауза. И длилась она долго. Нарушил её губернатор. Он обратился к Простакову:
— А скажите мне теперь: вы могли бы снабдить свой приборчик механизмом, который бы в чужих руках объявлял бессрочную забастовку?
— Над этой проблемой мы теперь и трудимся с моим другом Павлом Неустроевым.
И ещё вопрос:
— Вы могли бы на больных показать действие своего прибора?
— Да, можем.
— Сейчас же?
— Пожалуйста.
— Отлично! — воскликнул дед Драган.— Не станем больше вертеть языками, давайте поработаем ложками. Могу лишь сказать: кажется, в вашем лице мы имеем дело с парнем, способным выкинуть ещё и не один забавный номер. Я рад, что именно русской женщине влетела в голову счастливая мысль подарить миру такого учёного. А моя внученька... Она — молодец! Уродилась в своего деда; как и я, свой предмет с первого взгляда разглядела.