Славянский викинг Рюрик. Кровь героев
Шрифт:
Рерик отказался от преследования и направил коня в сторону леса. Ильва ждала его недалеко от места схватки. Она поскакала ему навстречу, ловко соскочила с седла и схватила за стремя.
– Как ты?
– Слава богам, прогнал пиратов, – ответил он, пытаясь прилепить на сведенное судорогой лицо скупую улыбку.
– Но ты ранен!
– Пустяки. Немного задело, – и тут почувствовал резкую боль в плече. Стал медленно слезать с коня. – Возьми в моей сумке чистые тряпки.
Он сел на траву, с помощью Ильвы снял кольчугу, рубашку. Обмывая рану, она все время приговаривала: «Потерпи, потерпи чуток, еще немного – сейчас будет легче».
– Кость не задета, – сказала она.
– Была бы кость, а мясо нарастет, – пытался пошутить он и невольно застонал от боли. Попросил: – Дай воды.
Сделал несколько глотков, прилег на траву, закрыл глаза.
– Я все видела. Ты мужественно сражался, – сказала она с чувством.
Он промолчал. Потом стал подниматься:
– Надо ехать дальше…
– Тебе нужен покой. Мы переночуем здесь.
– Нельзя, мы не знаем, сколько викингов кружит рядом. Может, их трое, может, больше. Тогда нам несдобровать. Надо укрыться в лесу.
Она не стала спорить. Помогла ему подняться. Он постоял, борясь с головокружением. Потом с трудом взобрался в седло. Она поехала рядом, не спуская с него глаз.
Примерно через час добрались до кромки леса. Здесь их застала гроза. Они не заметили ее приближения, потому что Рерику стало хуже, а она была слишком занята им. Сначала порыв ветра бросил в них холодные крупные капли, потом в небе полоснули молнии, ударил гром и полил сильный ливень. Они едва успели укрыться под развесистым дубом. Сначала крона прикрывала их от потоков дождя, но скоро на них полились струи воды, скопившиеся на листьях.
– У меня в седле плащ, – вспомнил он. – Принеси.
Они укрылись под плащом. Ильва вздрагивала всякий раз от страха, когда ослепительные сполохи озаряли небо. В ней жил давнишний страх перед молниями, они приводили ее в ужас. Он появился в раннем детстве, когда мать рассказывала ей, что молния – это знак гнева Господня за грехи людей. Теперь Ильва боялась, что гнев его обрушится на нее. Неужели ее грехи такие, что Бог наслал на нее викингов, которые отняли у нее жениха, а теперь хочет погубить и ее саму?.. Невольно жалась она к Рерику, ощущая его упругое жаркое тело.
Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Лиловые тучи свалили к краю неба, засияло солнце. Они поднялись разминаясь. Одежда их промокла насквозь, слишком поздно он вспомнил про плащ. Сменить ее было не на что.
– Я думаю, нет смысла углубляться в чащу, – сказал Рерик. – Поедем вдоль кромки леса, может, нападем на какую-нибудь тропку. Она выведет к жилью, мы хоть узнаем, где находимся. Заодно в пути обсохнем на солнышке.
Ильва согласилась, и они тронулась в путь, но чем дальше ехали, тем больше Рерик слабел. Лицо его побледнело, лоб покрылся испариной, он стал покашливать. Повязка настолько намокла, что через нее сочилась кровь. Пришлось остановиться.
Ильва размотала и выкинула кровавую тряпку. Рана была ужасной. Вид живого мяса вызвал у нее тошноту, и она едва сдержалась, чтобы не стошнило. Промыла рану, прикрыла тряпочкой, а потом стала ходить вокруг, внимательно вглядываясь в траву. Вскоре ей попались тысячелистник и пастушья сумка. Она вымыла их и приложила к ране, а потом перевязала свежей тряпкой.
До вечера они ехали в направлении на полдень, но не встретили никаких признаков жилья человека. Рерик сначала недоуменно хмыкал, потом не выдержал:
– Что за дикий край? Ни одной живой души. Уж не страшное ли чудовище тут поселилось?
– Никакой злой дух не в состояния совершить то, что натворили норманны, – ответила Ильва. – Они загнали население в леса, а степи превратили в пустоши. Мы плутаем где-то в приморских землях. Люди живут здесь в постоянной опасности быть разграбленными и уведенными в полон. Даже тропинки прокладывают так, что никто из посторонних не сможет их заметить.
К вечеру Рерик и Ильва нашли лужайку возле ручейка с чистой водой, где и решили заночевать. Рерик почувствовал себя лучше и решил пройтись по лесу в надежде что-нибудь подстрелить на ужин. Углубился в чащу. Пошла поросль деревьев и высокий папоротник. Вдруг мелькнула тень. Кажется, олень! Рерик быстро натянул лук. Ему показалось, что зверь быстро идет влево и поэтому, взяв на опережение, выпустил стрелу. Раздался крик. Рерик кинулся в кусты. То, что увидел он, повергло его в ужас: на земле лицом вниз лежала Ильва. Он охватил ее и повернул к себе лицом. Она широко раскрытыми глазами смотрела на него, в них плескался страх.
– Что ты здесь делаешь? – вне себя выкрикнул он.
– Я… я… ягоды собирала, – запинаясь, ответила она.
– Я тебя мог убить!
Он прижал к себе ее хрупкое, напряженное тело. Его всего трясло, он был невменяем. Обратив глаза к небу, стал выкрикивать бессвязно:
– Всемогущий Перун, благодарю тебя! Ты отвел меня от убийства! Я мог убить ее собственной рукой! Благодарю тебя, бог грозового неба!
Ильва пошевелилась, тело ее расслабилось, она проговорила:
– Мимо просвистела стрела. Я думала, что викинги, и упала в траву.
Рерик поднял ее на руки и поднес к месту стоянки, еще не очень соображая, что делает. Она вдруг стала отталкивать его руками, стремясь освободиться. Он остановился, осмысленно взглянул в ее лицо и медленно поставил на землю. Некоторое время постоял, произнес:
– Идем.
Когда пришли к лошадям, Рерик в изнеможении спиной прислонился к дереву и внезапно стал кашлять. Кашель был сухим, лающим. Она потрогала его лоб, он был горячим.
– Боже мой! – сказала она испуганно. – У тебя жар начинается!
– Пустяки, – пытался улыбнуться он. – Все само пройдет. Не надо беспокоиться. Впервой, что ли?
Она отошла и взглянула на него издали. Неужели ему только семнадцать лет? На войну впервые пошел в пятнадцать, как все мужчины. За два года повидал такое, что многим за всю жизнь не приходилось испытать. Не занимать ему ни мужества, ни отваги. Но болезнь беспощадна, она пожирает и слабых, и сильных, и трусов, и храбрецов. С ней надо бороться, ее надо победить.
Прежде всего Ильва набрала хвороста, нашла бересту, наломала сухих веточек. Потом взяла кремень, высекла искры и подожгла трут. Раздула огонь. Запылал веселый костер.