Славянское реалити-шоу
Шрифт:
– Отставить! – прикрикнул Егор. – Сходим и посмотрим. Для настоящего природного славянина семь вёрст не крюк! Определимся на месте – чего да как…
Он пошёл первым, ориентируясь на вой и лай, забирая чуть в сторону и постепенно поднимаясь вверх по склону крутого холма. А подчинённым данное решение объяснил так:
– Сверху гораздо проще адекватно оценивать происходящее. Да и на случай непредвиденного боестолкновения это также весьма полезно…. Занять главенствующие высоты – самое милое дело! Надёжный залог предстоящего успеха, если смотреть с военной точки зрения. Долбать коварного врага сверху вниз – оно куда как сподручней…
Склоны холма местами ощетинились чёрными острыми камнями, беспощадно царапавшими лыжи, ветер бросал в лицо пригоршни колючего снега, но Егор упорно лез вверх, стремясь к вершине. Идущие за ним Санька и Нестеренко недовольно пыхтели сзади – усталыми и замученными паровозами – выражая тем самым своё полное и окончательное неудовольствие.
– Ворчите, ворчите, славяне, – тихонько шептал Егор себе под нос. – Лучше уж пропотеть – до самых портянок – чем вляпаться во что-нибудь некачественное, дурно пахнущее. А здешние края, как показывает практика, очень богаты на различные вонючие варианты…
Путники, перевалив через покатую вершину, зашагали дальше по извилистому и узкому водоразделу. Вой койотов становился всё громче и уже значимо резал уши. Водораздел неожиданно оборвался вниз.
– Стоп, бойцы! – скомандовал Егор. – Снять лыжи и ждать моей команды! Оружие держать наготове!
Он одним умелым движением высвободил валенки из сыромятных креплений, воткнул лыжины и лыжные палки вертикально в снег, взял в руки автомат, снял его с предохранителя, осторожно подполз к самому краю незнакомого обрыва, заглянул вниз и тихонько присвистнул, впечатлённый открывшейся его взору картиной.
В этом месте в многострадальном теле холма наличествовала обширная вмятина – с практически прямым углом между расходящимися склонами. А в вершине этого угла, судя по всему, и располагалось тайное подземное логово красных койотов.
Два огромных, грязно-пегих медведя-шатуна, плотно окружённые стаей рыже-бурых степных аргентинских волков, упорно пытались прорваться к входу в подземелье. Около двадцати койотов заполошно метались между медвежьими тушами: нападая и тут же отскакивая, заходя в тыл и от души кусая шатунов за толстые ляжки, бесстрашно прыгая на горбатые – от накопленного жира – медвежьи холки.… На белом, украшенном многочисленными красно-алыми пятнами снегу, уже лежало восемь рыжеватых тел: одни застыли совершенно неподвижно, другие же извивались в несимпатичных судорогах последней агонии…
Егор приглашающе махнул рукой, и через минуту его спутники пристроились рядом, жадно наблюдая за происходящими событиями. Петро только непонятно вздыхал и морщился, а Сашенция сразу же начала возмущаться – громким шёпотом:
– Егора, а чего мы ждём? Когда эти твари, я медведей имею в виду, порвут на мелкие части всех бедных собачек? Давай поможем, а? У них, наверное, уже волчата родились. Маленькие такие, беззащитные…. Ты почему молчишь? Патронов жалко?
В этот момент один из медведей, стряхнув с себя сразу трёх койотов, прорвался непосредственно к входу в логово. Из круглой чёрной дыры незамедлительно высунулась мощная деревянная рогатина и упёрлась зверю в лохматую грудь. Тут же несколько рыжих комочков, мелькнув в воздухе неким подобием крохотных молний, бесстрашно приземлились шатуну на спину…
– Это Савелий там, с рогатиной-то, – невозмутимо пояснил Пётр. – Храбро охраняет последние рубежи, так сказать…
От кромки обрыва до места кровавой схватки было метров двести семьдесят, не самое комфортное расстояние для стрельбы очередями из «Калашникова». Поэтому Егор перевёл планку предохранителя в положение «одиночные» и начал стрелять, целясь косолапому в верхнюю часть широченной спины и в левый бок. Неторопливо так стрелял, без суеты, выдерживая после каждого выстрела паузу в три-четыре секунды.
Вскоре заработал и второй автомат, он непроизвольно скосил глаза в сторону: выяснилось, что это Санька, отобрав у Нестеренко оружие, открыла огонь по второму медведю, находившемуся метрах в тридцати пяти от первого.
«Грамотно стреляет наша амазонка. Не дёргается, тщательно выцеливает…. Просто молодец!» – с лёгким удивлением отметил Егор. – «И где только научилась?».
После шестого выстрела его шатун подломился в коленях, неуклюже заваливаясь на снег, и тут же пропал из вида, скрытый навалившимися на него рыжими телами. Ещё через несколько секунд из пещеры появился Савелий и, широко размахнувшись, направил в тело поверженного зверя свою страшную рогатину.…
А вот второй «хозяин тайги», с которым разбиралась Санька, шустро и беззастенчиво бросился наутёк: на трёх лапах, странными зигзагами, жалостливо мотая из стороны в сторону огромной башкой, утробно и безостановочно рыча…
– Куда ты? – Егор попробовал схватить супругу за ногу, обутую в бежевый валенок, но опоздал. Санька изо всех сил припустила вдоль кромки обрыва и через полминуты скрылась за громадным заснеженным валуном.
– Я скоро, любимый! – лёгкий порыв ветра принёс прощальную фразу.
Как это и не странно, но Егор совсем не беспокоился за жену: после той истории, когда Сашенция несколько суток пролежала под двухметровым слоем холодного снега и при этом осталась жива, он как-то сразу и однозначно поверил, что ничего плохого с ней уже случиться не может.
– Как же это ты автомат ей отдал? – хмуро и недовольно поинтересовался Егор у Нестеренко. – Вояка, тоже мне! Одно сплошное расстройство, блин протухший…
– Неожиданно всё произошло, командир, ей Богу! – смущённо и извинительно заморгал длинными ресницами Петька. – Да и, вообще, мне – с моими разными руками – толком и не прицелиться. А Саня-то очень метко стреляла, я видел! Все пули – до одной – угодили в мишку…
Егор только невежливо сплюнул в сторону и выпрямился во весь рост, приветливо махая рукой Савелию, который внимательно и недоверчиво всматривался в их сторону. Узнав Егора, Вожак койотов по-настоящему обрадовался и, громко прорычав своим рыжим подопечным несколько кратких команд, торопливо зашагал по направлению к обрыву, время от времени опускаясь на четвереньки и совершая вперёд гигантские прыжки, после чего опять вставал на ноги, делал с десяток шагов, опять опускался на четвереньки…
Пётр трусливо попятился назад, машинально обтёр лицо холодным снегом и начал испуганно заикаться: