След "черной вдовы"

Незнанский Фридрих Евсеевич

— А если поконкретнее? — спросил Курбатов.

— Конкретно? Можно. О троих мотоциклистах!

— Вот! — Курбатов даже кулаком стукнул по столу от возмущения. — А эти хреновы свидетели, на чьих глазах произошло преступление, знаешь что говорят? Предположительно, один, а возможно, их было двое. Они не могут утверждать со всей уверенностью!.. Тьфу! И кто их опрашивал? Маразматики, а не оперы! Где нашли?

Денис улыбнулся такой горячности.

— Я ж говорю: Филипп приедет и все нам расскажет. Его работа…

И он стал читать. А следователи, возмущаясь преступным бездействием коллег из межрайонной прокуратуры, принялись за новые чашечки восхитительного кофе.

3

В принципе найти и связать концы — работенка для Фили Агеева самая обыденная. И когда в межрайонной прокуратуре ему практически показали на дверь, он сразу подумал, что дело здесь нечисто. Почему — другой вопрос. Но стоит поразмыслить строго логически.

В молодежной газете было написано, что две жертвы покушения из четырех, находившихся в машине, остались живы и были доставлены в Склиф врачами «скорой» в сопровождении следователя, фамилия которого, естественно, пока не разглашается. Оно и понятно: преступники не должны знать тех, кто ими занимается. Это означает, что все данные о пострадавших могут находиться именно в клинике, где их принимали врачи. И если следователь отказывается делиться своими сведениями, придется обойтись без его помощи. И Филипп отправился в институт Склифосовского.

Конечно же никто бы и не стал разговаривать с каким-то частным сыщиком, но для подобных случаев у Агеева имелось удостоверение работника МУРа, выданное ему в те годы, когда он там действительно работал под рукой самого Вячеслава Ивановича Грязнова. Им же, кстати, и подписанное. Естественно, прибегал к помощи этой ксивы Филя только в исключительных случаях. Документа и в самом деле оказалось достаточно, чтобы разговорить по душам старшую медсестру, а затем выйти и на врача, который лично занимался ранеными пациентами. Таким образом, вскоре Филя имел довольно пространное описание как самих пострадавших, включая врачебные диагнозы и прочее, а также и домашние адреса обоих. Ну, говорить сейчас о мужчине, находящемся без сознания в отделении реанимации, нужды не было, а вот женщина или, скорей, девушка эта Филю очень заинтересовала. А по рассказу врача сыщик заметил, что и того тоже. Но доверительной беседе с пациенткой, на что, вероятно, очень рассчитывал рыжий эскулап с прохиндейскими глазами, неожиданной помехой оказался тот следователь, в чьи руки доктор потом, собственно, и передал пострадавшую.

Что же касается ее ранения… Пуля задела трапециевидную и пробила грудино-ключично-сосковую мышцы, травмировав при этом левую лопатку и вызвав слабое сотрясение мозга, и разорвала мочку правого уха. Раны доктор зашил, сделал обезболивающие уколы. Впрочем, пациентка, по ее словам, чувствовала себя довольно сносно и оставаться в клинике никак не пожелала. И руководили ее поведением в тот момент, по мнению доктора, не столько даже боль, сколько стрессовое состояние от самого факта покушения плюс какое ни есть, но все же сотрясение мозга и, наконец, потеря крови. Ведь пока вытащили из машины, пока наложили кровоостанавливающие повязки, пока везли, время-то шло. Так вот, этот следователь, мрачный молодой человек, который потребовал немедленно установить охрану у палаты мужчины и даже звонил куда- то по этому поводу, и забрал пострадавшую с собой, едва хирург закончил свою работу…

Тут доктор перевернул листок-другой настольного календаря и добавил:

— Волкова ее фамилия. Адрес найдете в регистратуре. Так что, говорите, с ней снова случилось?

— А разве я вам что-нибудь говорил? — Филя обезоруживающе улыбнулся. — Нет, уважаемый доктор, просто мне необходимо задать ей несколько вопросов. Работа такая.

— Понимаю. — Доктор многозначительно хмыкнул. — М-да… у каждого — свое… Так если у вас больше вопросов нет…

— Последний, с вашего разрешения. Этими двумя пострадавшими кроме меня еще кто-то интересовался?

— Насколько мне известно, нет.

— Тогда благодарю.

А домашний адрес Светланы Алексеевны Волковой он уже имел. Из той же регистратуры. И Филипп отправился по указанному адресу, в район Хамовников.

О том, чтобы с ходу проникнуть в квартиру, где поселилась «звезда Кировского балета», как назвала свою племянницу мадам Власьева, которая в ожидании конца ремонта в своем новом жилище обреталась не где- нибудь там, а в «Славянской», не могло быть и речи. Да Филя, в общем, и не собирался. Хотя нет тех крепостей, которые… и так далее. Но узнать-то о том, что здесь и как, какие машины, к примеру, подаются к подъезду, что за народ крутится вокруг, это — запросто. Для этого никакая милиция не нужна. Достаточно двух-трех бабок на лавочке либо стариков-доминошников, которые знают всё.

Он нашел и двор, и дом, обошел его со всех сторон и отметил на последнем, шестом этаже шеренгу одинаковых новеньких окон, опоясывающих периметр здания. Это из тех дорогих заграничных «игрушек», которые открываются по желанию хозяина и сбоку, и сверху, и снизу, и вообще черт-те как. Ну что ж, строители хорошо постарались, вероятно, получилось вполне достойно известной балерины. Многие в Москве желают теперь жить, понимаешь, по-европейски. То есть и вместе с простым народом, и как бы отдельно от него, чтоб дистанция все же чувствовалась.

Затем, для полной уже уверенности, Филя поднялся, но не лифтом, а пешком по лестнице, до самого верха, оглядывая по дороге обитые черным и коричневым дерматином обычные двери обычных жильцов — по четыре на каждой площадке. Ничего, не хило — четыре-то квартиры — в одну. Это ж, если обыск производить, мало не покажется…

На шестом этаже оказалась только одна дверь — большая, сейфовая, из пушки не прошибешь, разве что танком дернуть. Филя не поленился, внимательно прошелся взглядом и указательным пальцем по бронированной дверной коробке, проверил все подсоединения в шкафчике с электросчетчиком. Убедился, что дверь- на сигнализацию, как это делают те, кто сильно боятся квартирных воров, поставлена еще не была. Впрочем, может быть, там у них, внутри, есть свои заморочки. Но эту дверь уже после исчезновения Волковой явно открывали. Иначе замочные скважины не были бы плотно залеплены бумажными полосками с традиционными жэковскими лиловыми печатями. Короче, дверь не стали бы опечатывать, если бы хозяйка была жива, здорова и легко достижима для сотрудников прокуратуры и милиции.

Отсюда проистекал и следующий вывод: в квартире наверняка делали обыск ввиду исчезновения хозяйки. Кто делал? А тут и двух мнений нет: конечно, прокуратура. Сама милиция не полезет без разрешения, а следователь Нехорошев — подходящая фамилия для этого типа — вел себя, видать, как та кошка, которая хорошо знает, чье мясо съела. Прокололся наверняка со свидетельницей, а теперь темнит изо всех сил. «Не знаю… не положено… без указания руководства…» Ну и не надо.

Филипп спустился к подъезду и стал приглядываться к немногочисленным бабушкам и дедушкам, отдыхающим в тенечке. И для начала разговора выбрал двоих, с сердитыми отчего-то лицами, сидящих напротив друг друга за шахматной доской. Подошел, посмотрел позиции, хотел было подсказать одному из игроков хороший вариант, который через два хода приводил противника к матовой ситуации, но — промолчал. А вот игрок, напротив, недовольно поднял на Филю колючий взгляд и заявил прокуренным басом:

— Па-пра-шу без пад-сказок!

— А я и не собираюсь. — Филя пожал плечами. — Хотя один ход есть, ну просто конфетка. Я по другому делу, отцы. Может, окажете помощь органам?

Вот это уже было действительно другое дело — живое. Старики словно воспрянули в ожидании.

Естественно, Филипп сунул одному, а потом другому под нос свое удостоверение оперуполномоченного МУРа и опустился рядом на корточки.

— Дело, значит, такое, отцы. Очень меня вон та квартира интересует, которая целый этаж занимает. Не знаете, чья она?