«След Лисицы»
Шрифт:
Они обдумали план, уточнили детали. Под конец Костя усмехнулся и сказал:
— Только гляди в оба. Компания, по всему видно, опасная.
Виталий не спеша шел по малознакомым улицам и нарочно не спрашивал дорогу: надо тренировать зрительную память.
Завтра, самое позднее послезавтра он уедет отсюда. Но до этого времени предстоит многое узнать. Кто такой Косой? Где притон, в котором они обычно собираются? По каким каналам уходят украденные вещи? И где все вещи, взятые этой шайкой в ателье? Они не появлялись здесь ни на рынке, ни в комиссионных магазинах, ни в скупке. Почему?
Косой осторожен. Как он заткнул рот Анисье, когда та упомянула о другом месте, где они обычно встречаются! И Ниночка замкнулась, когда он коснулся этого. Боится Косого? Нет, она боится его, Виталия. Она тоже враг.
Виталий усмехнулся. Враг! Он вспомнил ее худенькую, мальчишечью фигурку, узенькие плечики с выступающими ключицами, хитрый, откровенно зовущий взгляд… Откуда такая, как стала такой? Работает или учится? Где? Кто родители?
Тысячи вопросов роились в голове. А ответов пока нет. Их надо добыть.
Но Виталий чувствовал, что не может сосредоточиться. Его било, словно в лихорадке. Встреча со Светланой, такая неожиданная, не выходила из головы. Мысли летели в Москву, к их новой встрече. И он невольно замедлял шаг, ругал себя, заставлял думать о главном сейчас, ради чего приехал сюда, ради чего велась вся эта трудная и опасная игра…
Стемнело. Виталий посмотрел на часы. Всего лишь пятый час. Еще совсем не поздно.
И тут он заметил, что солнца нет. Небо обложили тяжелые, чугунные, словно накаленные, тучи с красноватыми подпалинами на краях. Вдали погромыхивали раскаты. Небесные домны громоздили чугун на чугун. Тяжело становилось дышать. Рубаха на спине стала влажной от пота.
В фиолетовом меркнущем свете изменилась улица. Домики будто в ожидании удара прижались к земле, прячась за голыми ветвями деревьев. Прохожих стало мало, они торопились.
Виталий остановился, вытер со лба пот и огляделся. Не заблудился ли он? Что-то не помнит он такой улицы.
И тут вдруг откуда-то из-за угла появился Косой, гибкий, жилистый, под расстегнутым воротом ковбойки видна была смуглая кадыкастая шея, цыганские глаза, левый с сильным прищуром, смотрели на Виталия как будто дружески. Он шел навстречу быстро и уверенно, словно знал, что именно тут и встретит Виталия.
— Нинка где? — спросил он.
— Ушла. Я тут одну встретил. Из Москвы. Потемнил малость.
— Кто такая?
— Из нашего дома. Знакомая.
— Не брешешь? Гляди у меня!
У Виталия накипала злость. От этой безбоязненной, самоуверенной наглости, от этой исходящей от Косого злой, напористой силы, от черт его знает чего еще враждебного, темного в его душе.
— Барахло где? — снова спросил Косой.
— На вокзале, где же еще!
— Пошли.
— Не, — отрицательно мотнул головой Виталий. — Сначала гони, что обещал.
— У Анисьи получишь.
— Не, — упрямо повторил Виталий. — Сейчас.
— Нету у меня сейчас. Понял?
— Не мое дело.
— Ты мужик, видать, деловой, — прищурился Косой. — Ладно. Доставим барахло в одно место, там получишь.
Последние слова прозвучали угрозой.
— Со мной не шути, — посоветовал Виталий. — Гони все сполна, потом
— А ты не такой, как Васька тебя обрисовывал.
— Васька — прыщ. Много он понимает.
Косой, видно, ожидал другого и сейчас раздумывал, на что решиться.
— Ладно, — тряхнул он черной вихрастой головой. — Киляй со мной.
Они зашагали молча и быстро.
Косой уверенно вел Виталия по путанице каких-то переулков и закоулков, мимо покосившихся заборов, перепрыгивая через канавы. Потом спустились в глубокий овраг и, цепляясь за кустарник, по крутой тропе выбрались на другую его сторону. «Тот самый овраг», — отметил про себя Виталий.
Наконец задами подошли к одинокому домишке, спрятавшемуся за деревьями. Вокруг по неровностям поля угадывались прошлогодние огороды.
Косой уверенно подошел к дому и постучал в окно. За стеклом дрогнула, но не открылась занавеска.
— Дядя Осип, я это, — прижавшись к окну, глухо сказал Косой.
Не дожидаясь ответа, он обогнул дом, бросив на ходу Виталию:
— Здесь обожди.
И скрылся за углом дома.
«Вот она, воровская хаза, — радостно подумал Виталий. — Правильный я с этим гадом тон взял. Но как запомнить сюда дорогу?»
Он огляделся. В стороне темнел ряд домишек. За ними, видимо, была улица. По другую сторону дома огороды полого спускались в лощину и уходили неоглядно, к черной гряде далекого леса. В поле за лощиной одиноко и деловито урчал трактор. Вглядевшись, Виталий увидел его. Черным жучком трактор полз по склону. Потом далеко в стороне Виталий различил невысокую головастую башенку, она еле выглядывала из-за косогора. «Водокачка», — догадался он. По дороге к ней прошла машина.
Появился из-за угла дома Косой. А в окне снова дрогнула занавеска. Виталия кто-то рассматривал. А Косой, словно невзначай, подвел его к окну и протянул мятую пачку денег.
— Держи.
Виталий пересчитал и бережно спрятал деньги во внутренний карман пиджака.
— Теперь пошли, — объявил он.
По дороге Косой разболтался — видно, безбоязненным упрямством своим Виталий внушил доверие.
— А Васька — прыщ, это точно, — говорил он. — Мы с ним в колонии встретились. Меня туда сунули спервоначала. Ошибочка вышла, — усмехнулся Косой. — Ночами он мне все про свою жизнь трепал. У него отец какой-то враг народа был. Доктор. Замели в пятьдесят втором.
— Сейчас небось реабилитировали, — не удержавшись, сказал Виталий.
Его душила ненависть: этот гад еще говорит о врагах народа! Виталий никогда не думал, что он способен на такую лютую, туманящую мозг ненависть. «Перевоспитывать надо их», — заученно сказал он себе, чтобы хоть чуть-чуть остыть, и тут же со злобой подумал: «Кого чем перевоспитывать. Этого, например, только пулей». Он знал, что перебарщивает, но ничего не мог поделать с собой в этот момент.
— Может, и реабилитировали, — насмешливо согласился Косой. — На том свете из адской зоны в райскую кинули. Он, между прочим, Васькиной матери говорил, что, если придут за ним, застрелится. С фронта еще машинку приволок. А пришли, так разом скис. Тоже мне враг народа! Таких воры в лагерях делали знаешь как? Подошвы лизать заставляли, парашу жрать…