След Полония
Шрифт:
— Ну, относительно.
Офицеры вышли из-за подорванного на мине бронетранспортера, и почти сразу же их радиометры начали тревожную перекличку.
— Осторожнее!
— Понял, слышу…
Поравнявшись с отбитым у неприятеля грузовиком, капитан Литвинчук по-хозяйски откинул обрывки брезентового полотнища:
— Вот, понимаешь, такие дела.
Уже светало, и разглядеть содержимое кузова было нетрудно.
Серебристый контейнер размером примерно полтора на два метра. Нечто вроде большого бочонка с полозьями, выкрашенными зеленой краской. Вместо крышки — какое-то небольшое устройство, тоже грязно-зеленого цвета, а по бокам — ручки, чтобы удобнее было переносить… Одна из лыж неестественно вывернута, в нескольких местах на металлическом боку контейнера заметны довольно глубокие вмятины. Майор Виноградов скользнул взглядом по буквам и цифрам маркировки: значит, вот он какой — тактический ядерный заряд для обыкновенной армейской гаубицы калибра сто пятьдесят два миллиметра…
— Повреждения сильные?
— Сам же видишь… в пределах разумного, — пожал плечами капитан Литвинчук.
— Не взорвется?
— Нет. Не должен. — Литвинчук опустил брезентовый полог. — Слушай, а ты уверен, что они в самом деле собрались применить против нас эту дрянь?
— А для чего еще она могла понадобиться? Не атомную же электростанцию строить в горах…
Радиационный фон рядом с грузовиком действительно оказался близок к норме, однако у Виноградова не было ни малейшего желания искушать судьбу. Поэтому офицеры поторопились вернуться обратно, под прикрытие бронированного борта.
— Что там наши? Когда будут?
— Часа через три-четыре.
— Ладно, теперь-то уже чего… дождемся.
— Спокойной смены! Располагайся, я тут тебе огневую позицию оборудовал.
— Спасибо, капитан. — Виноградов присел на промасленный и простреленный грязный бушлат, оказавшийся, очевидно, бесхозным после вчерашнего боя. Окончательно рассвело, однако холод прошедшей ночи еще не покинул истертые придорожные камни. — Отдыхай.
Здесь, в горах, не существовало линии горизонта, только серая муть облаков, иногда подползающая вплотную к дороге, иногда с неохотой крадущаяся от перевала куда-то вверх, по заляпанным редкой растительностью отвесным склонам. Впрочем, сами заснеженные вершины с дороги никому и никогда разглядеть не удавалось…
Время шло — и вместе с ним из-под колес бронетранспортера выползала короткая, бледная тень.
— Доброе утро!
— Привет.
Мимо Виноградова почти в полный рост прошли трое бойцов, сменившихся с поста. Потянуло откуда-то сигаретным дымком…
Майор тоже решил закурить, потянулся за пачкой — и в этот момент прямо сверху, со склона, ударил крупнокалиберный пулемет.
— Мамочка родная… — Судя по тому, как и, главное, откуда велся огонь, можно было сделать два вывода.
Первый: ребят, оставленных на внешнем охранении, уже нет в живых.
Второй: действовали очень крепкие профессионалы. Потому что с бойцами из роты спецназа майор Виноградов работал не первый день и не раз убеждался, кому ни попадя убить себя втихаря они не позволят.
Передернув затвор, Виноградов принялся ощупывать взглядом нависающие с обеих сторон горы: очень медленно и очень осторожно, вслед за пламегасителем автомата. Жаль, что нет под рукою прибора ночного видения: в инфракрасных лучах все живое и теплое обнаружило бы себя моментально. А гак…
По камням расплескалась еше одна очередь — скорее предупредительная, чем на поражение.
Снизу скупо и коротко отвечали.
— Свои, не стреляй!
— Давай сюда, быстро… — Узнав голос Литвин-чука, майор убрал палец со спускового крючка. — Привет, давно не видепись!
Вид у капитана, вернувшегося к бронетранспортеру, был скорее злой, чем испуганный:
— Вот дают, а? Кто же это еще на нашу голову?
Перестрелка тем временем принимала все более оживленный характер.
— Эй, там. слушайте!
На дороге, за поворотом, шумно испортил воздух гранатомет. Значит, и там не все слава богу…
— Эй, послушайте! Вы окружены…
Стрельба как-то сама собой стихла, и, несмотря на рассыпчатое горное эхо, стало возможным разобрать отдельные слова и даже фразы:
— …вам предлагается ровно через шестьдесят секунд, оставив на месте оружие…
Несмотря на сильный кавказский акцент говорившего, суть ультиматума была вполне понятна.
— Ох, сейчас начнется!
— Посмотрим. — Виноградов покосился на циферблат своих часов. — Точно!
Народ наверху слов на ветер предпочитал не бросать — точно и одновременно, секунда в секунд)7, ожили оба крупнокалиберных пулемета, установленных на склоне. Особой опасности это не представляло, но на психику действовало. Литвинчук перекатился поближе к майору:
— Плотно кладут! Головы не поднять.
— Что, страшно?
— Бывало и хуже…
— Ну, это, положим, вряд ли, — вздохнул Виноградов и обернулся на шум. — Кого там еще несет?
— Товарищ майор! — На гранитное крошево рядом с ним и Литвинчуком упал штатный радист разведгруппы, улыбчивый парень со шрамом над верхней губой. — Товарищ майор, а у нас командира убили…
Длинная очередь пробежала не более чем в полуметре от их укрытия, не причинив никакого вреда.
— Твою мать! — растерянно выругался Виноградов. — И чего теперь?
— Принимай командование, Володя… — обернулся Литвинчук, — ты же у нас теперь вроде как старший по званию?
— Твою мать… — Надо было немедленно что-то решать и приказывать. — Домой про нападение доложили?
— Так точно, товарищ майор!
— Ну, и что они там? Скоро? Или как?
— Обещали «вертушки» прислать до подхода колонны. Связь в горах неустойчивая, но…
— Понятное дело. Попробуй-ка соедини меня еще раз.
Относительное затишье опять нарушил голос, многократно усиленный мегафоном:
— Эй, немедленно складывайте оружие… Повторяю — немедленно! В случае отказа…
Умные, сволочи, — больше и времени не дают, чтобы принять ультиматум.
Как-то даже невежливо получается…
В следующую секунду вместо ожидаемого шквала пулеметных очередей воздух над перевалом заполнился частым, негромким пощелкиванием.
— Ох, черт! — Виноградову будто ошпарило руку пониже локтя — первое же попадание выдрало из его комбинезона кусок ткани, оставив болезненный след на коже.