След «Семи Звезд»
Шрифт:
Злорадно выкрикнув что-то, Стрельцов вскинул руку опять, но Вадим присел, уходя с линии огня и одновременно выхватывая из-за пояса ПМ Борисыча.
Профессор не стал устраивать дуэль, в которой, как он понимал, шансов у него было немного. Ствол беретты стремительно оказался у виска беспомощной Варвары.
– Бросай оружие! – самодовольно приказал он. – Бросай, или я разнесу ей башку!! Ну, живо, мент поганый!!
«Ах, какие мы культурные!!» – промелькнуло в мыслях сыщика.
– Вадим, нет, – слабо прошептала девушка.
Сыщик
– Не играй в ковбоя, профессор, думаешь, я не понимаю, что ты сначала убьешь меня, а потом ее.
– Тогда я убью ее первой…
По тому, как дрогнуло лицо Стрельцова, Вадим понял, что враг растерян столь нестандартным развитием сюжета. Согласно всяким боевикам «менту» полагалось послушно положить ствол, а потом попытаться разделаться с ним голыми руками в духе какого-нибудь Стивена Сигала или Чака Норриса. После чего Вадим обязан кончиться, ознаменовав наступление реальности: «Его Экселенция» пристреливала глупого стража порядка и завершала обряд.
– А вторым станешь сам, – сухо уточнил Савельев. – Кстати, подумай, что будет после смерти с тем, кто не сумел выполнить волю твоих древних богов?
Бросил он это наобум, но понял по глазам профессора, на мгновение расширившимся в неподдельном испуге: попал в точку. И добавил, изобразив самую гнусную и издевательскую ухмылку, на которую был способен:
– Ты дурак, Стрельцов, – обронил, как выплюнул. – Господи, какой же ты дурак!
– Это почему же? – справился профессор, явно не ожидавший подобного заключения.
Он был настроен на угрозы, проклятья, обещания убить и растерзать, а тут вдруг – наглый оскал и насмешка.
– А потому что ты невнимательно читал «Книгу Семизвездья», – сообщил сыщик. – Вот Гроссман оказался умнее тебя. Ты зря приказал его убить – нужно было договориться.
– Зачем? – видно, профессор занервничал.
– Он, в отличие от вашей ученой кодлы, деловой человек… был, – Вадим по-прежнему держал на лице наглую улыбочку. – Знал, что прежде чем что-то предпринять, надо хорошо подумать, потому как в бизнесе за ошибку платят всерьез. Не то, что у вас – диссертацию зарубят или на ученом совете фитиль вставят.
– Ты давай не… – зло ощерился профессор.
– Короче, если бы ты внимательно прочел Книгу, ты бы знал, что для обряда Открытия Врат нужно кое-что…, чего у тебя нет и не будет, а господину Гроссману оказалось нетрудно добыть, пользуясь своими старыми связями в госбезопасности…
– Так этот еврейчик еще и стучал?! – взвизгнул, забывшись Стрельцов.
«Культурка так и прет!» – продолжал комментировать кто-то мелкий и ехидный внутри майора.
Пользуясь мгновенным замешательством противника, сыщик сунул руку в сумку на поясе и вытащил наружу старинное зеркальце.
– Погляди-ка, вот оно!
Откуда-то из потаенных закоулков мозга, из самого подсознания всплыли нужные слова, когда-то где-то читанные или слышанные:
– Это то самое черное зеркало Джона Ди, в которое он смотрел,
– Я не верю тебе… – сипло прохрипел сектант, но по дрогнувшему грязному лицу, по чуть изменившемуся выражению глаз, Вадим радостно понял – клиент «клюнул».
– Я не верю тебе! – вновь повторил профессор, явно стараясь убедить в этом себя.
– А ты посмотри в него внимательнее, посмотри! – предложил сыщик. – Ты же у нас вроде как посвященный!
И протянул руку с зеркалом вперед.
Савельев, конечно, сильно рисковал. Но перед ним был явный псих, к тому же дико возбужденный да еще и получивший крепкий удар по голове. Вполне возможно, он кое-что да увидит или просто отвлечется…
И противник «поплыл» – напряженно сощурившись, он принялся всматриваться в маленький черный квадратик, зажатый в ладони следователя.
Сейчас… Только бы он хоть на мгновение отвел ствол от головы Вари.
Но тут беспомощная жертва на алтаре вступила наконец в игру. Она вдруг резко рванулась в сторону, и ствол беретты уперся в столешницу. Одновременно правая нога Вари подогнулась и ударила коленом в грудь растерявшемуся сектанту.
Грянул выстрел, расколов мраморную плиту.
Вадим увидел, что почти сразу вслед за этим ствол, как в замедленном кино, начал разворачиваться вслед движению девушки… Он выпустил пулю прямо в искаженное лицо Стрельцова.
Заливаясь кровью, тот упал навзничь – поверх лишившейся чувств Озерской.
– Варенька, – услышала она с детства знакомый голос – голос мамы, который всегда звал ее домой с дворовых игр.
Домой, где тепло и сухо. Домой, где царят ласка и любовь. Домой, где мама никогда не даст в обиду, пожалеет и прижмет к себе. Где все всегда хорошо.
– Мама! – разорванным окровавленным ртом шептала журналистка. – Мама…
– Иди домой, доча, пора. Я жду тебя, Варенька. Скоро ужин…
И прежде чем нависшие опухшие веки закрыли ее глаза, она увидела, как в сторону выхода медленно и плавно двинулась тень.
– Мама, спаси меня, – прошептали разбитые губы, но булькающие звуки застряли где-то в горле, их придавил взявшийся из неоткуда ком.
Глаза Вари закрылись, и девушка явственно увидела картину: она, еще ребенком, дерется с толпой дворовых мальчишек. Забияки обидели малыша и девчонка, уже с подбитым глазом и разбитой губой, отбивается от четверых…
Вот она вся исцарапанная, с фингалом под глазом идет на голос мамы, зовущей любимую доченьку к ужину. Вот уже ней подбегает сама мама, осматривает ее, а Варя пытается рассказать, как правильно поступила, когда отомстила за карапуза, и что правда на ее стороне – она победила…