Следак 4
Шрифт:
— Мы работаем, Леонид Ильич. Уже в ближайшее время результат будет! — браво отрапортовал Щелоков и поймал на себе подозрительный взгляд Андропова, а следом услышал:
— Мне докладывали, что свидетелем взрыва в метро был ваш сотрудник, и что вы поспешили спрятать его от моих людей.
— Что значит спрятать? — возмутился Щелоков. — Мой сотрудник был ранен, нуждался во врачебной помощи. Он между прочим выкинул бомбу из вагона, чем уменьшил последствия от взрыва. Если бы не он, пострадавших было бы намного больше, и возможно не обошлось бы без жертв! — свой сегодняшний козырь министр МВД выкладывал, поглядывая
— Выкинул бомбу? — заинтересовался Брежнев, чем еще больше уверил Щелокова, что тот выбрал верную тактику.
— Да, Леонид Ильич, моего сотрудника насторожило поведение одного из пассажиров метро, а когда тот, покидая поезд, оставил в вагоне сумку, он сразу же проверил ее содержимое и обнаружил внутри бомбу. Быстро сориентировался, разбил стекло и выбросил сумку из поезда. Он совершил, не побоюсь этого слова, героический поступок, ведь бомба могла взорваться в его руках.
— Как у Загорского, — задумчиво проговорил Брежнев, начав что-то вспоминать. — В 1919 году анархисты бросили бомбу в здание Московского комитета, где шло заседание партии, а Загорский первый ринулся к ней, чтобы выкинуть ее в окно, но не успел, она сдетонировала у него в руках, — только после пояснений генсека на лицах присутствующих отразилось понимание.
А вот Щелоков еще и сложил фамилию революционера с городом Загорском, названным в его честь, в окрестностях которого сегодня утром был задержан серийный убийца, и вывел на этого маньяка их тот же самый следователь Чапыра.
— Мистика какая-то, — запнувшись, пробормотал он.
— Мистика? Коля, ты о чем?
Щелоков вновь сфокусировал взгляд на Брежневе, некстати расслышавшем его бормотания. Хотя может это и к лучшему? Еще в первой половине дня министр готовил доклад о поимке «Таганского маньяка», но затем в Москве прогремели взрывы и пришлось заниматься уже ими. Так что доклад министр решил перенести на более подходящее время. Сообщать о крупном успехе милиции в тот момент, когда это не будет в должной мере оценено, так как мысли генсека заняты исключительно терактами, было попросту невыгодно. Но именно сейчас интерес Брежнева сместился к личности сотрудника милиции, которого он сравнил с героем революции. Так почему бы не разыграть эту карту до конца, раз представился такой случай?
Брежнев ждал ответа, и министр решился.
— Леонид Ильич, сегодня утром нами были задержан так называемый «Таганский маньяк», убивающий москвичей на протяжении двух лет.
— Таак, — заинтересовано протянул генсек, сразу же поняв, о чем идет речь, ведь дело находится на контроле ЦК.
— Им оказался житель Загорского района, некто Евсеев, а вышел на убийцу тот самый сотрудник, который выкинул бомбу из поезда в метро. Вот я и удивился такому совпадению.
— Действительно, удивительно, — пораженно признал Брежнев. — И кто же этот наш герой?
— Почему вы сразу не доложили о поимке серийного убийцы? — встрял Андропов, которому слышать об успехах милиции совершенно не нравилось.
— Это наш милицейский следователь, Чапыра Альберт Анатольевич, — ответил генсеку Щелоков, проигнорировав претензию председателя КГБ.
— Кажется, я уже слышал от тебя эту фамилию, — наморщил лоб Брежнев.
— О нем я вам в октябре докладывал, — с готовностью напомнил Щелоков, —
— Да, да, припоминаю, — покивал Брежнев. — Этот Чапыра его и поймал. Какая все же интересная у него фамилия, — отвлекся генсек, но тут же вернулся к теме разговора. — А в метро во время теракта он как оказался?
— Возвращался с задержания Евсеева в выделенную ему служебную квартиру в Измайлово.
— То есть, ты хочешь сказать, случайно?
— Совершенно, — сам в глубине души удивляясь такому судьбоносному совпадению, подтвердил Щелоков.
— Как-то слишком много случайностей, — заметил Андропов, и тут же пошел в атаку. — Товарищ Щелоков, я требую, чтобы вы дали нам допросить Чапыру! — фамилию милицейского следователя главный чекист буквально выплюнул.
— После вашего допроса в Невинномысске, он еле выжил, — произнес специально для генсека министр МВД.
— Не говорите чушь! Никто вашего сотрудника тогда и пальцем не тронул, он сам в окно выпрыгнул! — подавив, вспыхнувшие было эмоции, Андропов продолжил уже спокойно. — Диверсия — это подследственность КГБ, а значит вести расследования по взрывам в Москве будем мы. Милиция же обязана оказывать нам всестороннее содействие! Так что я жду вашего сотрудника для дачи показаний, и это не обсуждается!
Андропов еще что-то хотел сказать, наверняка обвинить министра МВД и его лучшего специалиста по серийным убийцам во всех смертных грехах, но в кабинет вошел секретарь Брежнева и доложил, что приехал помощник министра МВД.
Генсек нетерпеливо махнул рукой, разрешая тому отлучиться. Вернулся Щелоков уже через пару минут и донельзя довольный.
— Подозреваемые в терактах задержаны! — оповестил он генсека, игнорируя тяжелый взгляда Андропова.
— Вот как надо работать, Юрий Владимирович! — повеселев, попенял председателю КГБ Брежнев. — Завтра с утра обоих жду у себя с докладами!
Глава 11
— Молодой человек! Как вам не стыдно?! — услышал я сквозь дрему неприятно визгливый женский голос. — Товарищи, да что же это делается?! Здоровый лоб сидит, а мы, пожилые люди, стоим?!
Меня кто-то толкнул, плечо прострелило болью, я стиснул зубы и стон превратился в рычание. Перед глазами, когда я их открыл, все плыло, и видел я лишь размытый силуэт.
— Он еще и рычит! — испуганно взвизгнула женщина и ее силуэт отшатнулся.
— Молодежь пошла, — подключился второй женский голос, — никого уважения к старшим нет!
— Да он пьяный! — вновь заверещала первая, с которой все и началось. — Подрался где-то, вон куртка рваная! Кто его в метро в таком виде впустил?! Куда смотрит милиция?!
— Чего расселся? Сказано тебе, уступи женщине место! — это уже был мужик. Зрение как раз восстановилось, и я заметил его движение к моему капюшону. Отбился здоровой рукой и чуть не потерял сознание из-за вернувшейся от резкого движения боли.
— Ах ты, сучонок! — в следующий момент меня схватили за грудки и стащили с сидения.
«И из-за этих уродов я сегодня жизнью рисковал?» — была моя первая мысль, когда боль немного отступила, и я вновь начал соображать. Сидел я уже на корточках, привалившись спиной к углу сидения, и баюкал пострадавшую руку. Сил больше ни на что не было.