Следак
Шрифт:
— Надо же, наш Альберт, оказывается, герой, — в довершении наградила меня эпитетом старший следователь Акимова, которая из-за нездоровой худобы была похожа на Кощея. — А я его типичным интеллигентом считала, — фыркнула она неодобрительно, словно сказала что-то оскорбительное, — весь такой улыбчивый, в костюмчике, да с удавкой на шее, — она засмеялась басовитым смехом, обнажив желтоватые от курения зубы. — Удивил. — она оценивающе ощупала меня взглядом.
Под аккомпанемент смешков, я дежурно улыбнулся на этот наезд или комплимент, думая о том, как бы их всех
— Товарищи, девять часов уже, пора на оперативку, — помог мне кто-то из следователей, и мы всей гогочущей толпой переместились в кабинет начальника следствия, где и началась основная потеха.
— Смотрю, вам весело, — хмурый Головачев, укутанный дымкой сигаретного дыма, воспринимался зловеще. — Конец месяца! Где б… дела?! — взорвался он. — Сорокин! Какого х… ты с алиментщиком телишься?! Там делать-то нечего! Чтобы завтра утром дело вместе с обвинительным заключением у меня на столе лежало! — дождавшись от Антона обреченного кивка, подполковник перешел к следующей жертве. — Войченко! Когда с сифилитиком своим закончишь?! Там тоже ничего сложного нет! Где обвинительное заключение?! Значит так, — Головачев обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, — все запланированные на сентябрь уголовные дела до завтра должны быть доведены до ума! Можете в кабинетах ночевать, но завтра все должно быть готово. Я из-за вас не собираюсь у прокурора до утра сидеть, ждать его подписи! Всем понятно?
— Так точно, товарищ подполковник, — раздался нестройный хор голосов.
— Руслан Тахирович, проконтролируйте, — начальник следствия наградил своего первого заместителя недовольным взглядом.
— Людмила Андреевна, сколько у вас в этом месяце раскрытых дел получается? — Головачев перевел внимание на сидевшего по леву руку от него нового зама.
— В первую декаду шесть дел передали товарищу Курбанову, во вторую — четыре. В третью пока тоже четыре, — в конце доклада голос Журбиной дрогнул, сказалась неопытность.
— Не густо, — резюмировал подполковник, но дрючить новоиспеченного зама не стал. Сделав пару затяжек и выпустив дым, он посмотрел на меня.
Я рефлекторно вжался в спинку кресла — умеет нагнать начальник на подчиненных жути.
— Теперь по новостям из министерства, — Головачев сделал паузу, во время которой пытался пробить меня взглядом. — Министр одобрил применение меры пресечения в виде залога.
Несмотря на полученную взбучку, народ загалдел и в едином порыве уставился на меня, а я сидел и охреневал от новости.
"Да ладно?" — было мое выражение лица в тот момент.
— Чапыра, красавчик, — пробасила сидевшая за столом Акимова, тщательно меня рассматривая. — Опередил министра, — закинув голову, она засмеялась.
— Тихо! — удар кулаком по столу и начальствующий рык навели порядок в кабинете. Голоса смолкли, участники совещания выпрямили спины.
— Залог, хоть и предусмотренная законом, но новая для нас мера пресечения, — в образовавшейся тишине продолжил Головачев. — Поэтому объясняю, когда и в каком порядке ее нужно применять.
Дальше последовало десятиминутный инструктаж. Следователи усердно застрочили в своих блокнотах, ну и мне пришлось, чтобы не выделяться. Хотя мысли мои сейчас были совсем о другом, я оплакивал накрывшийся источник заработка.
— Можете идти работать, — свернул совещание Головачев, прервав мои стенания. — А вас, Журбина и Чапыра, я попрошу задержаться.
Словив сочувственный взгляд от Ксении и беззвучный хохот от Дениса, я приготовился к очередному удару судьбы.
— Садись, — подполковник, прежде чем прикурить новую сигарету, указал мне на место напротив Людмилы. — Как здоровье? — окинул он меня оценивающим взглядом, когда я пересел с кресла на стул Курбанова.
— Здоров! — бодро отрапортовал я, ведь именно этого от меня ждало начальство.
— Это хорошо, — одобрил он мою живучесть, стряхивая пепел в ракушку. — Помнишь разговор с Шафировым? — уточнил он.
— Помню, — забудешь тут.
Журбина при этом непонимающе перевела взгляд с начальника на меня.
— Чапыре поручили раскрыть серию преступлений, — пояснил ей Головачев. Глаза и.о. заместителя начальника следствия расширились. А я усмехнулся своей наивности. Надеялся, что Шафиров чисто с целью меня потроллить завел тот бредовый разговор, а оказалось, что он был тогда серьезен. Дела.
— Но он же… — настроилась возмущаться Журбина.
— Людмила Андреевна, — перебил ее Головачев, — есть мнение, что Чапыра способен раскрыть серию преступлений, а значит он это сделает! А вы, как его непосредственный руководитель должны будете ему в этом помочь. И я не хочу слышать отговорок! Вам понятно?
— Так точно, — кивнула Журбина, вновь приобретая бледный цвет лица.
— Можете все подразделение привлечь к этой работе. Но к ноябрю результат должен уже быть!
— К ноябрю? — сглотнула Журбина.
— День советской милиции у нас в ноябре, или вы, Людмила Андреевна, запамятовали?! — начальник явно срывал на заместителе свою злость и раздражение.
— Разумеется, нет, — запротестовала Журбина.
— Тогда идите работайте, — продемонстрировав начальственную непреклонность, Головачев нас отпустил.
Журбина шагала по коридору целеустремленно. Ее прямая, напряженная спина ничего доброго для меня не сулила.
— Как ты мог в такое вляпаться? — приступила она к допросу, как только мы оказались в моем кабинете.
— Стечение обстоятельств, — вздохнул я, усаживаясь на свое рабочее место, чтобы хотя бы стол отделял меня от разъяренной начальницы.
Журбина нахмурилась, готовясь к взрыву. Сидящая напротив меня, ничего не понимающая, Ксения, захлопала глазами.
— В больнице, куда меня положили, оказался Шафиров, — поспешно продолжил я. — Разумеется, мы встретились, — я развел руками, акцентируя внимание слушателей на неизбежности этого события. — Значит, увидел он меня, — продолжил я доклад, — посмотрел печально на мои сломанные ребра и понял, что в городе сложилась неблагоприятная криминогенная обстановка. И сказал он мне тогда "на тебя, Альберт, одна надежда".