Следопыты
Шрифт:
Когда кончили разведку дороги и углубились километра на два в лес, Платонов приказал остановиться. Курочкин развернул радиостанцию и стал связываться с дежурившими в эфире радистами взвода лейтенанта Сухова.
Вскоре связь была установлена. Платонов послал зашифрованную радиограмму, которая указывала разведчикам Сухова, в каком примерно месте ночью они должны обнаружить движущиеся колонны немцев, чтобы наблюдением и подслушиванием разведать силы врага.
Затем разведчики, двигаясь лесом вдоль дороги, направились на восток. От линии фронта их теперь разделяло расстояние полуторасуточного
Через каждые четыре-пять километров следопыты натыкались в лесу на места, где до этого располагались на короткие дневные привалы подразделения немцев, сворачивавшие с большака. Но Платонов, не задерживаясь, без остановок, вел отделение дальше.
— Найдем место большого привала, там поработаем, — пояснил сержант.
На ходу развернув карту, Платонов попытался определить, где немцы могли остановиться на большой привал, примерно в каком месте их мог захватить рассвет. Взгляд побежал вдоль желтой полоски большака, перерезающей зеленые лесные массивы, и остановился на змейке ручья, скрестившегося с дорогой.
«Наверняка — здесь, у воды», — подумал Платонов. Взгляд скользнул к ближайшему населенному пункту. «Хут. Борок», — прочитал сержант и вспомнил беседу в землянке командира дивизии.
«Придется по пути завернуть в гости к немецким разведчикам, — решил Платонов, — за инициативу ругать не будут».
Разведчики еще больше углубились в лес и, определив азимут на точку скрещения большака с ручьем, пошли вперед, ориентируясь при помощи компаса. Дорога делала в лесу огромный крюк, поэтому отделение двигалось напрямик, значительно сокращая путь.
В лесу царила необычайная тишина. Только изредка хрустели под ногами сухие ветки.
При каждом таком хрусте Платонов недовольно хмурил брови. Неосторожные шаги свидетельствовали о том, что разведчики чувствуют себя в полной безопасности и не заботятся о мерах предосторожности.
Шедший впереди отделения Савельев сорвал несколько цветков и, о чем-то задумавшись, общипывал с них лепестки.
— Стой! — скомандовал отделению Платонов.
Разведчики остановились.
— Савельев, бросьте цветы и возьмите в руки автомат. Кто наступит на сучок или сломает ветку, получит взыскание, — предупредил сержант, — Помните, что опасности нужно остерегаться, пока ее нет. Потом будет поздно.
Разведчики снова двинулись вперед. Савельев взял на изготовку автомат и, не поворачивая головы, сказал:
— Цветы почти не пахнут, значит, погода не изменится, хотя и тучи собираются.
— Верно, — похвалил Платонов. — А ну-ка все посмотрите вокруг. Какие еще видите приметы, указывающие, что дождя не будет?
Разведчики некоторое время молчали, оглядываясь по сторонам.
— Атаев, отвечайте! — приказал сержант.
— Вон в том муравейнике все ходы открыты. Муравьи оживленно бегают. Значит, дождь не предвидится.
— Правильно, — одобрил Платонов. — А что Скиба скажет?
— Одуванчики открыты. Листья на кустах не показывают изнанки. Не быть дождю, — отчеканил Скиба.
Зубарев же припомнил, что сегодня небо перед восходом солнца было серым.
— День будет хорошим, — сказал он, — В атмосфере мало влаги. Иначе в ней отражались бы лучи солнца, и небо было бы красно, словно огонь.
Курочкин, ответивший последним, начал с того, что процитировал стихи Пушкина:
Старайся наблюдать различные приметы: Пастух и земледел в младенческиелеты, Взглянув на небеса, на западную темь, Умеют уж предречь и ветр и ясный день, И майские дожди, младых полей отраду, И мразов ранний хлад, опасный винограду…— Ты на Пушкина не ссылайся, сам предскажи погоду, — поддел товарища Скиба.
— И скажу. Роса утром — раз; облака сейчас высоко — два. А в-третьих, все то, о чем уже сказали. В итоге — мы можем не бояться, что промокнем…
В середине дня разведчики подошли близко к месту, где грейдерная дорога пересекала ручей. Как и предполагал Платонов, здесь в лесу остались следы больших привалов — по обе стороны дороги трава была вытоптана, кусты обглоданы, сучья и сухие ветки подобраны. Вокруг виднелись остатки многих потухших костров. Видимо, немцы, как обычно, кипятили в котелках кофе.
— На каждое отделение — костер, значит, здесь отдыхал батальон пехоты, — прикинул Платонов.
Чтобы убедиться в правильности своего подсчета, сержант начал разыскивать следы батальонной кухни. Скоро он обнаружил две малозаметные колеи, выдавленные колесами, а между ними — горку пепла и угля. Трава вокруг была вытоптана. Ясно, что здесь толпились солдаты, получая обед.
По другую сторону дороги снова набрели на следы большого привала. Однако это место внешне отличалось от других. Кое-где валялись коробки из-под сигарет, обрывки газет, писем. Скиба нашел даже две обоймы от автомата, а Курочкин — флягу, кинжал и подсумок с патронами.
— Настроеньице, видно, у этих фрицев, неважное, — заметил Зубарев.
Находки действительно говорили о том, что здесь отдыхали солдаты, дисциплина и боеспособность которых весьма низки.
«А почему? — недоумевал Платонов. — Ведь на местах других привалов все признаки указывают на то, что враг подтягивает действительно свежие, непотрепанные части».
Загадку помог разгадать Скиба. Он неплохо владел немецким языком. Когда были собраны обрывки писем, в одном из них разведчик прочитал:
«… Напиши, долго ли тебе осталось носить бремя смертника. Курт уверял меня, что у тебя нет никакой надежды уцелеть, потому что вас посылают в самые опасные места».
Стало ясно, что тут дневал батальон штрафников.
По дороге время от времени проходили машины, и разведчики каждый раз ложились, ожидая, пока большак опустеет. Выбрав удобный момент, следопыты осмотрели и дорогу. Здесь Платонов заметил, что следы танковых гусениц свернули с грейдера прямо к лесу.