Следовать новым курсом
Шрифт:
– Не преувеличивайте, граф. Мой вклад ничтожен.
…Смирение паче гордыни?..
– Не скромничайте, друг мой, это далеко не всегда приносит пользу. История со взломом резиденции германского посланника сыграла на переговорах немалую роль, окончательно убедив сомневающихся в том, что Англии нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Но и содержимое известного вам предмета оказалось весьма кстати.
Теперь возле «Николая» кружили сразу три чайки. Одна за другой, они срывались острыми белыми молниями в воду. Увы, безрезультатно.
– Между прочим, история эта имеет продолжение. И именно из-за него вам придётся немного задержаться в этом чудном городишке, – Юлдашев показал на берег.
– Это ещё зачем?
– А затем, друг мой, что имеется ещё и «в-третьих»…
И граф протянул собеседнику пакет – из плотной тёмно-коричневой бумаги, украшенный официальной печатью из винного цвета сургуча.
Венечка взял, удивлённо повертел в руках. Никаких надписей на пакете не было.
– Да вы вскрывайте, вскрывайте. Вот, держите, так будет сподручней.
Граф щёлкнул лезвием крошечного перочинного ножика.
– Не понимаю… – сказал Венечка. – Приказано произвести расследование связей Бёртона в Триесте… Но – с какой стати? Я в этом ничего не понимаю, я же не жандарм, а морской офицер, артиллерист…
Именно это предписывало ему содержимое пакета, один-единственный листок, написанный каллиграфическим почерком. Остелецкому он был знаком – так писал тот моряк, капитан первого ранга, с которым он беседовал в кабинете Горчакова в Порт-Саиде.
…Кстати, он тогда так и не представился…
– Привыкайте, друг мой. В вашей новой должности ещё и не тому придётся научиться.
…Чему? Воровать портфели с документами, резать людей потайными стилетами в подворотнях?..
«Альтер эго» глумливо захихикало, но Венечка уже отмёл эту мысль, как неподобающую. Вздор, разумеется, но всё же хотелось бы понять, что это за должность такая?
– Но зачем?
– Дело в том, что тело Бёртона так и не нашли.
– Да, я в курсе, – кивнул Остелецкий. – Подогнали водолазный бот, землечерпалку, обшарили обломки шхуны – ничего…
– В этом-то всё и дело. И чтобы окончательно прояснить этого господина – а может, и выяснить, куда он скрылся, после того как прикинулся так ловко погибшим, – надо разобраться с его связями. Ведь помните, что рассказывал тот проходимец об их тёмных делишках в Триесте?
Венечка кивнул.
– Дело это секретное, друг мой, и посвящать в него посторонних людей никак нельзя. Так что, кроме вас, никого попросту нет. Да вы не переживайте: всего-то надо опросить полдюжины человечков, за неделю справитесь. Вы ведь знаете итальянский и немецкий?
– Немного, – вынужден был признать Венечка и про себя проклял юношеское увлечение языками.
…А не знал бы – послали бы кого-нибудь другого…
– Отлично, значит, справитесь. А потом – сразу в Петербург. Явитесь в Адмиралтейство, кабинет… – он извлёк из кармана прямоугольный кусок картона. Венечка повертел его в пальцах – визитка самого Юлдашева. На обратной стороне карандашом небрежно выведено несколько цифр.
– Вот-вот, в этот самый кабинет. Там вас будет ждать известный вам господин. Отчитаетесь по выполнении этого задания, и уж тогда…
Засвистали боцманские дудки. На полубак бежали, сломя голову, вахтенные матросы.
– Меняем галс, – объяснил Венечка. – Подвахтенных высвистали к брасам и стаксель-шкотам, сейчас здесь будет довольно шумно.
– Тогда, может, пойдём в каюту? – предложил Юлдашев. – Пока есть время, надо обсудить ещё несколько вопросов. И знаете что?
Граф улыбнулся – широко, без обычной иронии, к которой Венечка уже успел привыкнуть.
– Я вам завидую, Вениамин. По-хорошему – завидую. У вас впереди непростая, но на редкость увлекательная служба.
Он похлопал спутника по плечу.
– Да вы так не переживайте. Вот сойдём на берег, отправимся к нашему посланнику в Триесте. Повод имеется: православный сочельник, а там и Рождество!
Боцман на полубаке во всю глотку гаркнул: «Марса-рей брасопить!» Матросы с уханьем потянули за жёлтый сизалевый канат. Полотнище над головой собеседников оглушительно захлопало – и туго выгнулось, принимая ветер. «На стаксель-шкотах стоять!» – заливался боцман, ему вторили дружные «И-и-и – р-раз! И-и-и – два!» дюжих марсовых, дружно налегавших на снасти. Скрипели в блоках тросы, треугольные стаксели и кливера полоскались по ветру и один за другим наполнялись весёлым зюйд-вестом.
Минный транспорт «Великий князь Николай», маленькая частичка Российской империи, ложился на новый курс.
Эпилог
Санкт-Петербург
…апреля 1879 г.
Апрельское солнце весело искрилось на подтаявшем льду и слежавшихся, обросших жёсткой коркой сугробах. Оковы долгой зимы трещали по швам – льдины медленно, трудно двигались, с громким треском крошась, шурша трущимися краями, наползая друг на друга, вставая дыбом у гранитных быков Николаевского моста. Публика, толпящаяся у перил, кричала, приветствуя отчаянных молодых людей, демонстрировавших свою лихость, перепрыгивая с одной льдины на другую. Вот один из удальцов оскользнулся и полетел в чёрную воду, вызвав испуганный вздох толпы, – но тут же вскарабкался на льдину и победно замахал мокрым картузом. Ему дружно аплодировали с моста.
– Мир с Англией заключён!
– Слава государю императору Александру Победоносному!
– Мир с Англией!..
Серёжа поймал за плечо пробегающего мальчишку с полотняной сумкой, из которой топорщились свёрнутые газеты.
– «Петербургские ведомости»!
– Три копейки, барин!
Сорванец сверкнул ослепительной улыбкой, разглядев кресты под распахнутой морской шинелью – кроваво-красный Владимир с мечами и белый эмалевый Георгий. Венечка кинул пятак – мальчишка подхватил его на лету.