Следователь, Демон и Колдун
Шрифт:
– Я-то понимаю, но какой тогда смысл игры? Это же поддавки какие-то.
– А-а-а-а-а, вот тут-то и начиналось самое веселье! За каждое прибавленное или отнятое от прихода очко в специальное блюдо, что стояло внутри автомата под стеклянным кубом, падал красивый стеклянный шарик – их-то и называли «змеиными глазками». Прибавили себе два очка – упало два камушка. Три очка – упало три. И каждый из «глазок» был одним шансом из ста, что когда партия закончится, игровой автомат пружинным гильотинным лезвием отсечёт руки игроку. Ясно? В вашем случае, Френн, вы, отняв от пятёрки очко, получили один шанс из ста, что в конце партии вы лишитесь обеих рук. Убрать их, кстати, было невозможно: пока партия не заканчивалась,
– Фу ты... – Френн, содрогнувшись, нервно провёл пятернёй по волосам. – Но ведь потом я могу закончить игру. Встать из-за стола. Ведь тогда механизм сбрасывался к нулю, правильно?
– Правильно. Но вот какая штука: всего в игре пять «змеиных глазок», и больше их быть не может. Когда все они уже на блюде, далее манипулировать приходящими очками вы можете сколь угодно долго. Шанс того, что партия закончится блеском лезвия, не мог стать больше пяти процентов.
– Всё равно это безумие. Кто на такое подпишется?
– В конце концов, – Мерлин хихикнул, – у игрового автомата поставили дежурить двух слуг с тряпками и вёдрами. Их задачей было как можно быстрее вымыть кровь после того, как руки очередного «везунчика» падали в специальный лоток. Вы просто не понимаете, Френн, что такое в пух и прах проигравшийся человек. Или, что ещё хуже, человек азартный. Тот, у кого в университете была «пятёрка» по теорверу, в казино не пойдёт. Он его, скорее, построит. А те, кого душит азартный угар, кто слышит, как золотые монеты барабанят по медной корзине для выигрыша... К концу первого года после открытия «Змеиных глаз» невозможно было выйти на улицу Аграбы чтобы не встретить одного-двух безруких сумасшедших. Чтобы «погреть кровь» за автомат садились иностранцы, визири, богачи, нищие... Это превратилось в эпидемию: все видели последствия и бурые пятна вокруг устройства, которые уже невозможно было вывести никакой алхимией, но, в то же время, у каждого был знакомый, друг, ну, или, на крайний случай, друг знакомого, который сделал на «Змеиных глазах» состояние. И это безумие, заметьте, продолжалось почти столетие.
Артур тяжело вздохнул, опустил глаза, и продолжил говорить негромким голосом, в котором сквозила какая-то спокойная обречённость.
– Теперь представьте, что физические законы нашего кластера реальности – это правила игры в «двадцать одно», Демон – рычаг, который позволяет внести в эти самые законы некоторые коррективы – мы называем этот процесс колдовством – а Договор это «змеиные глазки» на блюде. И я вот всё думаю: не выпало ли этих «глазок» слишком много? Не внесли ли мы нашим соглашением с Демоном в реальность такие изменения, что теперь лезвие в любом случае выпрыгнет из своего скрытого паза, когда придёт момент?
– И ничего уже нельзя сделать?
– Фигаро! Если бы ничего уже сделать было нельзя, то шанс существования нашего мира стал бы нулевым, и Договор исполнился в одно мгновение. Нет, что-то сделать можно, раз уж мы до сих пор существуем. Вопрос лишь в том, что именно. Эти данные, которые Метлби хочет получить... Я думаю, что ничего страшного не произойдёт, если мы втихую забросим в эту эфирную воронку ещё несколько приборчиков.
– Вы хотите иметь запасной вариант?
– О Небо! – Артур схватился руками за голову и изобразил на лице предельную степень моральных мук. – За кого вы меня принимаете, Фигаро?! Мы ищем неуловимое сверхсущество, которое нас отправил искать джинн, в существование которых, кстати, почти никто не верит. Хочу ли я иметь запасной вариант? Как бы да. Желательно, больше одного. И, если потребуется, я посажу за один стол и Метлби, и князя Дикого, и всех ваших академиков, направлю на них пулемёты и заставлю думать, как спасти мир... Хотя Метлби, похоже, долго убеждать не понадобится, он любит хитроумные задачки. Прямо как я. К тому же, если мир будет разрушен, ему негде будет их решать. А сейчас…
Он медленно поднял на следователя и инквизитора тяжёлый взгляд.
– А сейчас я предлагаю вам пойти, и найти чего-нибудь сожрать. Потому что голодный Фигаро в походе меня беспокоит сильно поболе всяких там командиров. Любого пола.
Дважды упрашивать следователя не пришлось: быстро оделись, собрались и отправились искать место, где можно перекусить. На счастье у ворот столкнулись с Пьеро (тот, напялив шубу, и, тем самым, вновь обретя былую квадратность, куда-то радостно бежал с пачкой документов под мышкой) и словоохотливый механик с готовностью объяснил, что лучше всего перекусить на Кальдере как раз у той самой парковочной площадке, где они вчера встретились. Поскольку именно там также предстояла встреча с командиром Анной, Фигаро с Френном лишь пожали плечами, и отправились куда послали.
Сразу же по прибытии на место поесть не получилось, потому что у инквизитора случился тяжёлый приступ обалдения вкупе со щенячьим восторгом: на одной из грузовых площадок стоял танк. Машина, разумеется, не была танком в полном смысле этого слова, но назвать этого гусеничного монстра как-то иначе просто не поворачивался язык: высотой с трёхэтажный дом, обшитый листами бледно-серой брони, утыканный башенками, из которых торчали перископы, какие-то металлические прутья, вроде флюгеров, дула тяжёлых пулемётов, фонари, сигнальные лампы, тросы и ещё бесчисленное множество подобной красоты, этот гигант отчасти напоминал вездеход, на котором вчера следователь с инквизитором прибыли в Кальдеру, только сильно отъевшийся, и на всякий случай вооружившийся.
– Фигаро, – простонал Френн, я хочу купить это. Я не знаю что это, не знаю, сколько оно жрёт керосина, или чего там оно вообще жрёт, но я хочу. Эту. Штуку. Я буду в ней жить. Я буду ездить на ней в столицу, и давить паровики дорожных жандармов. Я буду...
– Да, конечно, обязательно, – Фигаро успокаивающе хлопал инквизитора по плечу, – вне всяческих сомнений. А пока что идёмте во-о-о-о-он в ту палаточку, видите? Там, как я понимаю, дают поесть, и оттуда отлично будет видно этот ваш танк. Или что оно такое. Чёрт, да его отовсюду отлично видно. Так что идёмте, идёмте...
В палатке, рядом с которой уютно пыхтела трубой походная кухня, им предложили на выбор «суп грибной с мясом или суп мясной с грибами». Для инквизитора подобный выбор оказался слишком сложен, однако Фигаро, к этому моменту уже сообразивший, что шоферское мышление чем-то сродни армейскому, заказал «суп с мясом, грибов побольше, а на второе жаркое».
Минут через пятнадцать чисто выбритый старичок в серой косоворотке и меховом жилете нараспашку (в палатке было натоплено как в бане) уже спешил к «любезным столичным гостям» поправляя на ходу широкие штаны на вялых подтяжках и шаркая окованными железом кирзовыми штиблетами. Старичок попросил прощения за «разброд и негодяйства» на кухне, вызванные, по его словам, «утренним ажиотажем»: утренняя смена шофёров уже позавтракала и уехала, а до обеда было еще прилично, поэтому его только начинали готовить.
– Придётся подождать. – Старичок в подтяжках тягостно вздохнул. – А пока что могу принести пива. Водки даже не просите – не дам даже под угрозой расстрела. Иначе меня командир Анна на куски порубит.
– А какое отношение... – начал, было, Фигаро, но старичок, хитро щурясь, перебил следователя:
– А такое, что вам сегодня вечером с нашими доблестными защитниками выдвигаться к Рогатой горе. Вы ведь господа Фигаро и Френн, столичные служивые. Это тут уже всякая мышь знает. Госпожа Гром так сказала: кормить этих двоих от пуза, а водки не давать вообще.