Следователь по случаю
Шрифт:
– Перчатки есть? – хмуро спросил Павел, напялив свою холодную кепку, которая подходила только к тёплой Ташкентской зиме со средней температурой января в +2.
– Нет.
– Плохо! – нецензурно и грустно отозвался Павел. – Посмотри вон в машине хоть рабочие перчатки белые.
Он снова осмотрел автомобиль. Нужно было попытаться поставить его на колёса. Но вот лежала Нива неудачно. Она была готова сама перевернуться на крышу, но никак не на колёса. Вдобавок метрах в тридцати от дороги был для чего-то вырыт довольно глубокий ров метра три в ширину. Если даже перевернуть машину на колёса, она могла в два счёта свалиться в эту канаву. Павел снова поднялся на дорогу в надежде увидеть огни посёлка или машину. Но вокруг была пустыня, белая мгла. В какой-то красноватой дымке, поднимавшейся у самого горизонта, земля была во власти снежной бури. Порывистый ветер норовил свалить с ног и свистел в корявых ветвях нескольких низкорослых деревцев, сиротливо торчавших на обочине.
Павел ещё раз вытащил телефон, поднял его повыше и покачал головой. Антенны не было, и батарейка стремительно разряжалась на морозе.
– Вот угораздило! Надо толкать, брат! – кричал Тихон, похлопывая себя по ногам замёрзшими ладонями в белых хозяйственных перчатках с синими резиновыми точками на них.
– Боюсь, что вытолкнем мы её в яму и всё.
– А что делать?
– Надо за помощью идти. Сами не вытащим. А мы по ходу свернули с основной дороги на просёлок.
–Ну, а что предлагаешь?
Павел молчал, всматриваясь в метель.
–Смотри вон там, – он указал рукой в северном направлении, когда Тихон подошёл ближе.
Они оба стали всматриваться в белую мглу, среди которой вдалеке можно было разглядеть нечто, напоминающее постройки.
–Видишь? – серьёзно спросил Павел, взглянув на друга.
– Точняк! Ты, блин, орлиный глаз! Туда пойдём?
–А что делать? Думаю здесь километра два – не больше. Минут двадцать уйдёт. Давай быстрее, пока совсем не замёрзли. Закрой машину.
***
Вдалеке действительно виднелись какие-то постройки, вот только находились они куда дальше, чем казалось вначале. Пришлось свернуть с дороги и идти по просёлку, заметённому снегом. Ветер бил в лицо. Глаза было невозможно открыть – снег нестерпимо колол ледяными иголками, вонзающимися в кожу. Парням приходилось то и дело закрывать глаза и идти вперёд практически на ощупь. Кожа настолько замёрзла, что потеряла всякую чувствительность. Говорить было невозможно. Тихон громко пыхтел, вздыхал и пытался греть щёки, прикрывая их ладонями. А Павел шёл вперёд как танк, не обращая внимания на реплики друга. Он думал о том, что и представить не мог такой мороз, который бы мог пробирать до мозга костей сквозь бельё, свитер, шарф и наглухо застёгнутое пальто на меху. В Ташкенте, всего в какой-то тысяче километров к Югу о таком и подумать было нельзя. Он надевал это пальто всего несколько дней в году, когда выпадал снег и устанавливалась более-менее зимняя погода. А теперь холод сковывал, обжигал, забирал силы и волю. Почему-то вспоминались кадры из фильма «Выживший». Машин вокруг видно не было, успокаивало только то, что расстояние до домов всё-таки сокращалось.
Два бетонных сооружения, обнесённые двухметровым сетчатым забором в снежной круговерти походили на плохо прорисованные объекты компьютерной игры. Павел уже издали почуял подвох, но не стал раньше времени расстраивать Тихона. Тот и сам уже понял, что тут им не рады и хозяин их не обогреет и машины не вытащит.
– Это что за хрень? – заорал он, набросившись на сеточный забор. – Где люди?
Павел выругался и опёрся на забор, чтобы отдышаться и дать отдых спине.
– Похоже на служебную постройку. Может телефонное или электрическое что-то. Короче людей здесь точно нет!
– Японский городовой!
Тихон сел на корточки, опёршись спиной на забор. Его товарищ тем временем быстро обошёл вокруг построек. Он надеялся, что им удастся пробраться вовнутрь. Там хотя бы можно укрыться от ветра и согреться. Но и тут неудача. В двух постройках только две глухие металлические двери и одно окно, закрытое толстенными металлическими же ставнями.
Павел вздрогнул. Теперь он понял, что у них есть реальная опасность замёрзнуть насмерть в этой степи. Вокруг уже стало совсем темно. Он ещё раз обошёл домики и только теперь заметил огонёк, мерцавший вдали. Мужчина присмотрелся, и сердце его забилось чаще. Возле одного огонька мерцал и второй, за ними – ещё два – еле видимых. Там точно были люди, хотя расстояние до них было больше, чем до машины. Но здесь даже думать было нечего – ночью они могли легко сбиться с пути и уже не найти свой автомобиль. Их следы давно заметены снегом, да и жечь свои вещи на морозе в ожидании помощи – не самая весёлая перспектива.
Словно два пленных немца, покрытые снегом и инеем они затрусили в направлении огней. При этом, чем дольше они шли, тем дальше казались огни. Определить расстояние в такой буран, да еще и ночью, оказалось невозможно. Павел содрогался от холода, старался греть руки и держать хороший темп ходьбы, чтобы не обморозится, а вот Тихон стал отставать. Его теперь приходилось непрерывно подгонять, да еще и следить, чтобы он не отстал совсем. Дело было плохо.
Обернувшись в очередной раз назад, чтобы проверить, на месте ли его собрат по несчастью, Павел не поверил запоздалой удаче. Вдали, рыская то в одну то в другую сторону, медленно крался автомобиль. Ткнув приятеля в плечо, он стал рыться в карманах, отыскивая телефон. Заметив автомобиль, Тихон тоже оживился, словно сменил свой «энерджайзер». Он тут же попытался врубить фонарик, хотя телефон не слушался замерзших пальцев. Издавая жалобные, сиплые и совершенно бесполезные крики, парни бросились в том направлении, куда ехал автомобиль.
Размахивая фонарями, они, ошалелые, вылетели на дорогу, едва опередив старенькую копейку. Парни готовы были броситься на капот авто, если водитель вдруг не захочет останавливаться. Но автомобиль тут же затормозил.
Парни были вне себя от счастья. Тихон, пытался улыбнуться совершенно замерзшими щеками. Он открыл переднюю дверь, и из кабины повеяло теплом и сигаретным дымом вперемешку с персиковым освежителем.
– Нам очень нужна помощь!
***
– Конечно в Ташкенте нет таких метелей! – соглашался казах средних лет, который, как оказалось, был акимом поселка Старошахтенский, который заприметили парни. Калдырбек Каудыров был общительным мужчиной лет под шестьдесят. При этом в его густых черных волосах только начала появляться седина. – Тут у нас бывает по целым неделям проезда нет! Дай бог, если магистрали почистят. А проселок кому нужен? Вот выходит и ждем, этой, оттепели. Так что вам повезло. Я сам со свадьбы возвращаюсь. Брат двоюродный женил сына там, своего одного брата. Ох, отлично провели! Давно я так крепко не напивался! – он улыбнулся сам себе и закурил.
Парни начинали отогреваться. Замерзшие ноги сильно болели, но зато угроза замерзнуть в этой дыре насмерть исчезла. К тому же Калдырбек обещал обогреть и накормить «бедолаг». Он несколько часов ехал в одиночестве и теперь говорил не замолкая.
– Это вам повезло, что я ехал. Так бы фиг дошли. До поселка километров семь будет отсюда. Или восемь. Это кажется, что недалеко. Я вот смотрю, как бы бензина хватило. Еду со второй на третью. Весь бензин сожрала! А пешком – труба!
Тут же у нас раньше какой поселок был! Уголь вагонами отгружали. Деньги живые, снабжение в советское время специальное. Мы никогда впроголодь не сидели. А потом все! – он крепко и незлобно выругался.
– Союз распался? – для вежливости спросил Тихон.
– Да не, шахту выработали. Поселок сразу стержень свой потерял. Единственный источник дохода. Короче люди поехали сразу кто куда. Теперь вот остались те, кому ехать некуда, да пенсионеры. На пособие живут все. И я тут главный! – он снова улыбнулся. Аким говорил очень быстро, то и дело, словно поэт, переставляя ударения в словах.
– Я бывал в Ташкенте. После института ездил. Это год семьдесят восьмой был. Ох, там я с одной Лолой познакомился! Даже остаться хотел. А потом думаю – зачем? Потом в девяносто третьем ездил на свадьбу. Брат один сына женил тоже. Сейчас, наверное, не узнаю города.