Следствие, которое ищет убийцу
Шрифт:
Он тихо поднялся наверх и открыл дверь. Гостиная была погружена в полумрак, единственным источником света была лампа на столе, за которой Жарро тихонько похрапывал пьяным сном.
Одна бутылка «Наполеона» рядом с ним была пуста, другая уже на четверть опустошена. Портативное радио играло тихую музыку, а затем голос диктора прервал более подробную информацию о массовой полицейской охоте на убийцу Вассиликоса и его людей.
Он протянул руку и выключил его, затем достал кольт из кармана. Мягкий голос произнес на превосходном английском с легким французским акцентом: «Если это тот пистолет, о котором я думаю, было бы ошибкой первой величины убить его из него».
Девиль выступил из тени в задней части комнаты. Он все еще был в своем темном пальто, в одной руке держал трость, в другой — фетровую шляпу.
«Они извлекут пулю из его трупа, судебно-медицинская экспертиза покажет, что она выпущена из того же пистолета, из которого стреляли в Вассиликоса и его людей. Я прав, не так ли? Это тот же самый пистолет?» Он пожал плечами. «Что все еще не означает, что у них будет много шансов выследить тебя, но глупо портить такую блестящую операцию даже одним глупым поступком».
Микали ждал, прижав кольт к бедру. — Кто ты такой? — спросил я.
«Жан-Поль Девиль. По профессии адвокат по уголовным делам. Это существо — мой клиент. Он пришел ко мне сегодня вечером в сильном волнении и рассказал мне все. Видишь ли, у нас особые отношения. Я, можно сказать, его отец-исповедник. Он был непослушным мальчиком с ОАГ год или два назад, я снял его с крючка».
Он сунул руку под пальто, кольт мгновенно вскинулся. — Только сигарету, уверяю вас. Девиль достал серебряный портсигар. «Я годами не стрелял из пистолета. Никаких тупых инструментов. У меня вообще ничего не припрятано в рукаве. Все это дело касается только тебя, меня и этой бедной пьяной свиньи. Он не разговаривал ни с одной живой душой.»
— И ты ему веришь?
«К кому он мог убежать? Как испуганный кролик, он забился в единственную безопасную нору, которую знал».
— Чтобы рассказать тебе?
«Он боялся, что ты намеревался убить его. Я в ужасе. Он рассказал мне все о тебе. Алжир, Легион. Касфа, например. Это маленькое дело произвело на него глубокое впечатление. Он также объяснил мне причину всего этого. Тот факт, что Вассиликос пытал и убил твоего дедушку.»
— И что? — Микали терпеливо ждал.
«Я мог бы написать письмо с подробным описанием всех этих действий, прежде чем покинуть свою квартиру сегодня вечером. Отправил его с сопроводительной запиской моему секретарю с просьбой передать его нужным людям в SDECE».
— Но ты этого не сделал.
«Нет».
— Почему бы и нет?
Девиль подошел к окну и открыл его. Дождь лил не переставая. В ночи послышался шум уличного движения.
«Скажи мне кое-что — ты обычно говоришь по-гречески с критским акцентом, как в парке?»
«Нет».
«Я так и думал. Блестящий ход, вкупе с твоим упоминанием Вассиликоса и его людей как фашистов, для шофера. Конечно, это означает, что сегодня вечером по всей Греции они будут ловить каждого коммуниста, каждого агитатора, каждого члена Демократического фронта, до которого смогут дотянуться.»
«Это их невезение», — сказал Микали. — Политика мне наскучила, так что не могли бы вы, пожалуйста, перейти к делу.
«На самом деле все очень просто, мистер Микали. Хаос — хаос — это мое дело. Я лично заинтересован, как и мои мастера, в том, чтобы создать как можно больше этого в западном мире. Хаос, беспорядок, страх и неуверенность, которые ты создал, потому что то, что происходит в Афинах сегодня вечером, происходит и в Париже. В городе нет ни одного левого агитатора, который к утру не был бы либо под прикрытием, либо в руках полиции. Не только коммунисты, но и социалисты. Социалистической партии это не понравится, и очень скоро рабочим это тоже не понравится, что усложняет ситуацию для правительства в преддверии выборов».
Микали тихо спросил: «Кто ты?»
«Похож на тебя, а не на то, кем я кажусь».
— С далекого востока? Может быть, до самой Москвы?»
— Разве это имеет значение?
«Как я уже сказал, политика мне наскучила».
«Отличная основа для отношений, которые я ищу».
— Так чего же ты хочешь?
«Ты, мой друг, можешь повторить свое выступление в Медонском лесу, когда я этого потребую. Только для особых случаев. Уникальное и абсолютно личное соглашение между нами двумя».
— Шантаж, это все? — тихо спросил Микали.
«Не будь глупым. Ты можешь убить меня сейчас — и Жарро. Уходи отсюда с отличным шансом, что никто никогда не узнает. Кто на земле когда-либо заподозрит тебя? Боже мой, ты даже играл для королевы Англии на специальном приеме в Букингемском дворце в прошлом году, не так ли? Когда вы в Лондоне, проезжаете через Хитроу, что с вами происходит?»
«Они отводят меня в VIP-зал».
— Вот именно. Можете ли вы вспомнить, когда таможня в любой точке мира в последний раз проверяла ваш багаж?»
Что было правдой. Микали положил кольт на подоконник и достал сигарету. Девиль дал ему прикурить. «Позвольте мне прояснить одну вещь. Как и ты, политика для меня ничего не значит».
— Тогда зачем делать то, что ты делаешь?
Девиль пожал плечами. «Это единственная игра, которая у меня есть. Мне повезло. У большинства людей вообще нет никакой игры.»
— Но я знаю? — спросил Микали.
Девиль обернулся. Теперь между ними была странная, тревожащая близость, когда они стояли вместе у окна, ощущая запах дождя в ночном воздухе.
«Твоя музыка? Я так не думаю. Мне часто было жаль творческих артистов. Музыканты, художники, писатели. Это закончилось, особенно в исполнительском искусстве, так скоро; самый краткий из лучших моментов. После этого ты идешь вниз. Люблю секс. Овидий действительно очень хорошо выразил это более двух тысяч лет назад, и с тех пор ничего не изменилось. После коитуса все впадают в депрессию.»
Его голос был мягким и в высшей степени рассудительным. Терпеливый, цивилизованный тон. На мгновение Микали показалось, что он вернулся на виллу в Гидре, сидит перед камином с сосновыми дровами и слушает своего дедушку.