Следствие по магии

Евдокимова Анастасия

— Попробую что-то сделать.

Я мысленно обратился к кургану. Печать на мне сработала. Курган узнал меня и обрадовался, как старому другу, но помочь не мог ничем. Он спал и хотел спать дальше.

— Не могу. Ритуал проведу через пару дней, нужно подготовиться.

— Сегодня.

— Никак. Нужен определенный ритуал, не одного ж тебя.

— Все понимаю, но сегодня.

— Сил не хватит.

— Курган поможет.

— Василий, всех сразу не получится.

— Тогда самых ослабших, потом остальных.

В принципе,

можно привлечь Зою. И ей практика, и польза. Но утром она уже потратила силу. Может не справиться. Да и не спала она нормально. Мне ее не эксплуатировать нужно, а защитить. С призраками вообще говорить трудно. Эти еще очень человечны, иные душу вынут пока не получат то, что им необходимо. Краем глаза уловил движение.

Из круга света, держа девочку призрака, выходила Гамаюн.

— Что это значит?

Я вернулся к призрачному командиру. Но по выражению его лица понял, что тот не при чем.

На Мамаевом кургане тишина стоит такая, — пропела эта несносная. Ее до невозможности звонкий голос отразился от каждого камешка, травинки и вернулся к подножью холма, а она выводила песню дальше, —

Тишина стоит такая,

На Мамаевом кургане — время, затаи дыхание,

Время, затаив дыхание.

Смотрит молча в облака!

Как вступление. Все замерли, казалось замерло само время. На ту же мелодию Гамаюн продолжила:

На Мамаевом кургане тишина,

За Мамаевым курганом тишина,

В том кургане похоронена война,

В мирный берег тихо плещется война.

Гамаюн покачнулась, устояла. Надолго ее не хватит. Я дошел до нее и встал за спиной, положил руки на ледяные плечи и потихоньку начал вливать свою энергию в эту бедовую птичку. Я стоял на свету, призраки во тьме, а Зоя на границе. Серый туман Нави растекался у той границы. Он бился в этой грани, выпуская тени.

Перед этою священной тишиной

Встала женщина с поникшей головой,

Что-то шепчет про себя седая мать,

Все надеется сыночка увидать.

А на поле солдаты Великой войны видели своих матерей. Видели тех, кого защищали. Призрачные женщины тихонько гладили волосы таким же призрачным мальчишкам, а те плакали. Гамаюн исполняла их самую заветную мечту. Они видели тех, за кого умирали. Я видел, как недоверчиво смотрел Яша Павлов на маму, молодую в смерти женщину, из глаз которой катились слезы радости. Как маленькую девочку Машу подхватывает папа и подкидывает в небо, счастливейшую из детей. Это мгновение растянулось для них вечностью, счастьем и благодарностью, что на пару минут им разрешили увидится с родными. Курган шелестел, пытаясь помочь девушке силой, и, как умея, благодарил за своих защитников.

Заросли степной травой глухие рвы,

Кто погиб, тот не поднимет головы,

Он придет, он скажет: «Мама! Я живой!

Не печалься, дорогая, я с тобой!»

Родители и дети. Те, кто остался здесь защищать. Они садились на траву и о чем-то шептали друг другу слова, не сказанные в Яви, но ощущавшиеся душой. Вот недалеко от границы света во тьме девушка положила голову своего сына на колени и начала напевать ту же мелодию, что и птичка, ласково зарываясь тоненькой рукой в его волосы. Солдат закрыл глаза, из которых текли слезы — льдинками росы, оседая на траве.

Вот уж вечер волгоградский настает,

А старушка не уходит, сына ждет,

В мирный берег тихо плещется волна,

Разговаривает с матерью она.

Они исчезали постепенно, растворяясь и превращаясь в туман. Они опять засыпали, для того чтобы встать, когда их силы понадобятся. Ведь они знали — это не зря. Ну а маленькая волшебница улетела в обморок.

Сил она вложила немерено, даже я, отдавший не все, качался от усталости.

— Поехали Святогор, мне нужно на Волгу. То, что я увидел…

— Ничего не видел.

— Вот и правильно!

— Это она?

Пришлось даже рыкнуть, чтобы Святогор не сказал лишнего.

— На берег?

— Давай. От усталости упаду скоро. К воде.

С Зоей устроился на заднем сидении. Птица спала, сон ее был тревожным, а лицо хмурилось. Сама она была холодной и сильно бледной. Укутал как ребенка в свою куртку. В багажнике лежала маленькая подушка, устроил Зою как мог. Пару часов она никак не очнется.

Святогор вел плавно, совершенно не обращая внимание на дорожные знаки, разметку и сотрудников ГИБДД, залегших в кустах.

Пока еще темную улицу осветила сине-красная волна.

— Это еще что?

— ГАИ или как они сейчас называются?

— Какое ГАИ?

— Ну знаешь, есть такие сотрудники…

— Ты сильно ударился?

— Нет, ты ударился. За тобой гайцы мчатся!

— А как они увидели?

Глаза Святогора можно было сравнить с мигающими проблесковыми маячками. Мигали они так же.

— Подозреваю, что из-за всего что произошло, он разрядился.

— Ладно, пойду договариваться.

Сколько времени не было штрафника я не представляю. Соскользнув в лёгкую дрему, я приоткрыл глаз только в том момент, когда он вернулся. По легкому раздражению в ауре было понятно, что развели больше, чем нарушил.

— Завели они свою шарманку. Низко летел — где совесть, где деньги? Ой пардон, документы.

— Сколько летели?

— Всего на десятку.

— Километров?

— Рублей!

— Поехали. Нам еще на Волгу, а потом в аэропорт. Сегодня ей работать еще. У нас Богинка завелась. Не та, что боится своей тени. Эта слишком наглая, ворует детей. Представляешь, племянника волхва, среди белого дня.

— Он отпустил ребёнка без защиты?

— В том то и дело, что нет. Защита на нем стояла, Ярослав в том божился, а все равно утащила. Остальные просто люди. Но тоже интересные. У депутата умыкнула, ни одна камера не поймала. И без знака — нелегал.