Следуя в глубину
Шрифт:
Я чувствовал себя глуповато, разговаривая сам с собой.
– Диссертация эта ещё. Столько времени и сил я угробил на учёбу, чтобы вот сейчас разговаривать со стеной. Серёжа, ну что мне сделать? Ударить? Облить водой? Холодной? Кипятком? Мда, гуманизм… Надо тебя спасать, надо спасать.
В тот же день была группа. Как я и думал, Семён не пришёл. И я, вопреки правилу не обсуждать без обсуждаемого, поделился со всеми разговором с Семёном. Закипела бурная дискуссия.
– Вот уж не думала, что женщина может так довести, что захочешь
– Я его понимаю, он не может быть один.
– Так пусть бы завёл собаку или попугая.
– Ты гомофоб? – Стас-толстяк парирует замечание Славы.
– Ну не гомофил, точно.
– Паша, скажи им, что гомосексуализм – психическая болезнь!
Я бы может и рад, но наука так не считает.
– Нет, Слава. Ты удивишься, но животный мир полон видов, проявляющих гомосексуальное поведение. Их более четырёхсот. Да, это немного не так, как у людей, но, как говорится, заставляет задуматься, – я ощутил, что от меня ожидают продолжения.
– Раньше мы действительно пытались лечить гомосексуалов. Ещё в тысяча девятьсот семьдесят втором году Роберт Хит сверлил дырки в черепах геев и вставлял электроды в мозг, в зону, отвечающую за удовольствие, включал порно, стимулировал током, доводил до оргазма, потом приводил проститутку, с которой подопытный соглашался заняться сексом. Подключённый к проводам. Таким образом формировалось «правильное поведение».
– Ужасно, – вздыхает Света.
– Ладно, к чему всё это? Ты хочешь сказать… – спрашивает Стас.
– Я хочу сказать, что нормальность – это не всегда то, что мы привыкли считать нормальным. За свою практику я видел много тех, кто был здоровее меня, но общество убедило их в том, что они больны. Критерии нормальности непостоянны, зависят от времени и места…
– Так что же нам делать с Семёном? – спрашивает Татьяна, явно обеспокоенная его судьбой.
– Давайте примем Семёна как есть, позволим ему найти себя и свою порцию нежности и уважения, заботы и понимания. Сейчас я хочу, что бы мы по очереди поставили себя на место Семёна, представили себя в его шкуре и сказали, что думаем. Лично я думаю, что никакой он ни гей. Он просто, как и многие богатые люди, притягивает к себе не тех женщин. Отсюда все проблемы. – Я смотрю на Таню, та кивает. – Если сейчас ему попадётся милая, заботливая, красивая зрелая женщина, которую не будут интересовать его деньги, я уверен, наш Семён снова поверит в любовь.
Мы ещё долго обсуждали гомосексуализм в современных реалиях, ругали киноиндустрию за бесконечную пропаганду: сейчас ни один фильм или сериал не обходится без гея или лесбиянки, наряду с неграми. Тема оказалась настолько актуальна, что посмотрев на часы, я спохватился, давно пора было заканчивать. Да уж, регламент и правила – это явно не моё, но этот сеанс я мог занести себе в актив. Впервые за долгое время почувствовал верное направление, нить смысла наших сборищ. В конце все сошлись во мнении, что вполне представляют мотивы и состояние
После сеанса я протянул визитку Семёна Татьяне. Женщина улыбнулась и молча удалилась.
Собиралась гроза. Повеяло прохладой, потемнело. Я зашёл в книжный и выбрал себе практически первый попавшийся роман. Я старался читать хоть одну художественную книгу в месяц. В хорошем настроении, в предвкушении дождя, ароматного чая и лёгкого чтения я подходил к подъезду, когда меня кто-то окликнул:
– Эй, сосед! – грубый мужской голос.
Я повернулся и увидел бородатого крупного мужчину, остановился. Когда шатающийся мужик подошёл ближе, я узнал в нём Максима.
– Чем могу помочь? – натягивая улыбку и протягивая руку, спрашиваю я.
Максим сплюнул на асфальт. Исподлобья уставился на меня.
– Ты спишь с моей женой! – гаркнул он скорее утвердительно, чем вопросительно.
Я попытался проанализировать ситуацию и поведение Максима: ладони не сжаты, на лице скорее боль, а не агрессия, да и если б Максим хотел, то встретил бы меня на лестничной клетке или вообще в квартире, без свидетелей.
– Нет, Максим. Хочешь, зайдём ко мне, – отвечаю как можно более спокойно.
– К тебе? – ошарашенный Максим замирает.
– Ну да, у меня есть хороший пу-эр – то, что нужно в конце рабочего дня.
Максим будто листал в голове файлы, постепенно лицо его разгладилось, как море после шторма.
– Ну пойдём, – решил он.
Мы молча поднялись в лифте, посматривая друг на друга. Максим ещё раз застыл на пороге квартиры, но, будто сделав усилие над собой, перешагнул.
– Для пу-эра нужна максимально чистая вода, – я заливал кипяток в глиняный заварник ручной работы.
Максим повёл носом.
– Мои носки вкуснее пахнут, – ожидаемо отметил он.
Слил первую воду, снова залил кипяток.
– Ты распробуешь, почему-то я уверен.
– Много ты знаешь.
– Я не спал с твоей женой, Максим, – говорю, смотря ему в глаза.
– Но вы, очевидно, общаетесь? – Максим почёсывает бороду, упирает локти в стол, сплетая кисти в замок.
– Ну, так уж вышло.
Я никогда не делал выводы о человеке, не поговорив с ним сам. Сейчас я видел перед собой вполне адекватного мужчину на пару лет младше меня, со спокойным уверенным голосом и поведением.
– Максим, что ты сейчас чувствуешь?
– Оставим самокопание бабам, – ухмыляется он.
– Я лишь хочу помочь тебе понять свои претензии.
– Я понимаю о чём ты. Ты невольный свидетель наших с ней ссор и возомнил себя спасителем. Думаешь, что вправе судить меня?
Я разливаю чай по кружкам.
– Ты знал, что люди не поступают постоянно только плохо или только хорошо? Мы подчиняемся моменту, воле множества обстоятельств. За нас решает мозг, он знает, что нужно сделать за три миллисекунды до того, как мы осознаём, казалось бы, своё решение.