Следующая остановка - жизнь
Шрифт:
Когда была дома одна, любила разглядывать его картины.
Потухший вулкан с широким зевом. Что таит он?
Перегруженные лепестками и пухом яркие цветы.
Сказочный герой побеждает злого гиганта. Другой герой совершает чудо — превращает птицу в красивую девушку.
Уходит вдаль дорога посреди зазеленевшего поля. Куда уходит?
Рыжая гора. А что за ней — в люльке золотистого неба?
Дерево посреди каменистого серого пространства. Несколько оранжевых листков. Солнце из-за горизонта освещает прежде всего их, и они словно колышутся. Что такое свет, как рождается ветер?
Картины отца не нарушали, помогали сохранять внутреннюю радость. Что бы ни делала, Юля видела яркие краски восхода отцовской картины, лицо сказочного героя, совершившего чудо. Есть тайны и чудеса. И всегда побеждает добрый и честный.
В голосах печки, ветра, в шорохе ветвей и травы слышала Юля то ли стихи, то ли речитативы, то ли песни. Грустные и тихие мелодии включали её в процесс чужой, не известной ей жизни, заставляли томиться.
Спросить отца, что это… отец всё знает.
Что-то удерживало.
До перестройки отец был председателем колхоза, целыми днями разъезжал на «Волге» — во все проблемы сложного хозяйства вникал. Не успевал войти в дом, подхватывал её на руки, сажал к себе на колени и во время ужина включал всех в жизнь колхоза. Сложности с опылением садов, поломки поилок или кормушек на фермах… — он подробно рассказывал о возникших за день проблемах и что сделал он: как исправил поломки, кого с кем помирил, кому помог.
Началась перестройка, и отец вскоре ушёл из председателей. Взял в аренду большой кусок земли, закупил овец, коров и лошадей. Слово «моё» стало для него главным. На глазах он стал меняться. Говорил теперь только о том, что надо сделать в первую очередь, что во вторую.
На руки её больше не брал и, когда давал ей задания, требовал, чтобы она их тщательно выполняла. С перестройкой кончились и объятия, и ласки — теперь каждую минуту Юля должна была работать.
Он очень обрадовался, услышав, что в УПК-1 ввели в программу специальность бухгалтера.
— Пойдёшь учиться на бухгалтера, — приказал.
— Я хочу быть медсестрой, — заикнулась было Юля.
— Ты что, доча, Бог даёт семье возможность научиться экономить каждую копейку, счёт денежкам вести. Я собрался расширить хозяйство. Сейчас только Гришаня и Пален на меня работают. Найму ещё человек шесть: трое разъедутся по городам — продавать то, что наработаем, самого ленивого поставлю гнать самогон, двух — готовить вина. Гришаню, как своего единственного друга, сделаю надсмотрщиком над всеми! Он обеспечит качество продукции. А ты соберёшь копейку к копейке! — Отец плеснул ей в лицо дымом и глубоко затянулся.
Бажену он добился освобождения от армии, приказал окончить курсы механизаторов. Купил трактор и сеялку. И в восемнадцать лет брат со своей техникой стал одним из самых главных людей в селе. Появились деньги — не всё отец забирал себе.
Бажен подражал отцу. Пропускал «с устатку» стаканчик. Сидел перед телевизором развалившись. Ходил чуть вразвалочку… Начал курить. Но курил немного лишь для того, чтобы покрасоваться: пускал вверх кольца из дыма.
Всё, что делал Бажен, вызывало у отца восторг. Маму отец никогда не ругал и не торопил. А Юлю погонял, как лошадь во время сева, и постоянно ругал. Однажды даже ударил, но ударил не сильно, словно боялся испортить, как боялся бы испортить свою машину или поилку для скота. Было не больно, но она заплакала.
Любит ли отец её? — задала себе тогда вопрос.
Исподтишка теперь часто поглядывала на него.
Её отец — длинноног и красив. Женщины стараются попасться ему на глаза. Он улыбается им, крякает довольно, но выскальзывает из цепких сетей их внимания. Может, и достался какой из них его беглый взгляд, но именно взгляд, именно беглый, ибо всё внимание отца теперь сосредоточено на своём: на картинах, которые он продолжает иногда рисовать, на Бажене, на смолистых брёвнах нового сарая, на сенокосилке… Отец пьёт запоем воздух конюшни и гумна, запахи кож и последов, вываливающихся за новорождёнными ягнятами из утроб овец. И её, похоже, он воспринимает как свою личную собственность.
Но вот как-то поймала Юля на себе его взгляд: то ли любуется ею, то ли проверяет, в его ли она всё ещё власти. Она вспыхнула от радости и вдруг ощутила отчаянную зависть к Бажену — с ним отец проводит всё свободное время! У неё свободного времени не остаётся. Но даже если бы и оставалось, вскинувшийся между нею и отцом забор не подпустит их друг к другу.
Любит ли её отец?
Это первый в её жизни вопрос, на который ей очень нужно ответить.
Школа не рассеивает её недоумения — почему отец так изменился к ней?
И в школе очень скучно. Может быть, потому, что она всё время хочет спать. На уроках слушает плохо. В перемены часто остаётся в классе, закрывает глаза и дремлет. Неля тарахтит и за неё и за себя: все новости перескажет, кто в кого влюблён, где нашли убежавшую корову соседа, какой фильм вчера «крутили» по телику. Дремать Неля не мешает, как не мешают шум ручья, шорох трав. Но и скуки не развеивает.
Но вот в восьмом классе на урок литературы пришёл к ним новый учитель.
Просторный лоб, густые волосы, отдельно торчит хохолок на макушке, глаза смотрят в разные стороны — кажется, он видит не только то, что происходит перед ним, но и широко вправо и влево.
— Здравствуйте. Меня зовут Давид Мироныч. Послушайте. Это из начала девятнадцатого века:
Кто, волны, вас остановил?
Кто оковал ваш бег могучий?
Кто в пруд безмолвный и дремучий
Поток мятежный обратил?
Слова стали легко сливаться с одной из мелодий, что часто слышала она.
И стояла в классе тишина, которой не было до сих пор ни на одном уроке.
Чей жезл волшебный поразил
Во мне надежду, скорбь и радость
И душу бурную…
Дремотой леки усыпил?
Взыграйте, ветры, взройте воды,
Разрушьте гибельный оплот!
Где ты, гроза — символ свободы?
Промчись поверх невольных вод!
В ней жило это ощущение всегда: кто-то или что-то усыпил её душу дремотной ленью. И ей необходимы ветер, гроза — разрушить лень души.