Следы говорят
Шрифт:
услышишь тэканья, не рассчитаешь – когда шагнуть.
Сейчас от мутной стены сосняка доносятся ко мне полные песни.
Близко играют мошники. Один – впереди, другой справа.
Решаю идти к переднему. Давая ему разыграться, пропускаю несколько песен, не сходя с
места.
Трудно изобразить звуками глухариную песню.
Часто, чтобы дать о ней хоть какое-нибудь представление и заранее потренировать
начинающего охотника, «учитель» постукивает пальцем по спичечному коробку – «щелкает»,
мол! И «ученик» стоит «наизготовке». Затем «тренер» палочкой быстро проводит по зубьям
рогового гребешка и объясняет: «Точит, подскакивай!». И «охотник»... прыгает по комнате.
Этот наглядный урок показывает, что при щелканье токовика нельзя двигаться, шагать к нему
следует только в момент точения.
Слушая глухаря, можно подобрать примерно такое звукоподражание: «Док!.. док!.. да-
ке!.. да-кэ!.. тэкэ!.. тэкэ!.. тэкэ-тэкэ-тэкэтэкэ-тэкэ... Динг!-вжги-чири-вжги-чири-вжги-чири-
вжги-чири-вжги-чирииить!».
«Док» – одиночное щелканье. Продолжается или долго (особенно в начале пения и когда
певец насторожен) или быстро сменяется сдвоенным «даке». Потом – частое «тэкэ» (по
существу, то же щелканье, но тоном выше и мягче), переходящее в слитное тэканье –
щелкоток. За ним следует главный удар «динг» – глоточный звук от быстрого втягивания в
горло языка. Это напоминает хлопанье пробки, мгновенно вынутой из бутылки. Главный
удар – первое звено глухой трели – неотрывно сливается с точением. Именно со звуком
«динг» у певца выключается слух до конца пения. В момент замирания её последнего звена –
«вжги-чирии-ить» – пропадает и глухота.
Замечательно, что в течение четырехсекундной трели глухарь не в состоянии ни прервать
её, ни вернуть свой слух. Грубо потревоженный после главного удара, петух на лету докончит
точение.
Вот и пойми тут причину глухоты! И почему это после главного удара певец не может
смолкнуть, не закончив точения?
Только незнанием этой особенности можно объяснить разговоры о том, что «глухарь
обманывает охотника, прерывая игру на любом её колене».
Дело обстоит проще. Мошник жарко играет, а горячий охотник, волнуясь, спешит к нему
и, не выждав, пока сплошной щелкоток перейдет в точение, торопится шагнуть. Глухарь
сразу же смолкает. Значит, в таком неожиданном перерыве виноват сам охотник. Не надо
забывать и того, что даже в том случае, когда шаги охотника «уложатся» в глухую трель,
напуганный молодой или не разыгравшийся старый глухарь поют с перебоями.
Иногда некоторое время раздается только односложное «док» или «тэк», и на этом всё
кончается. Собираясь запеть, мошник обязательно, хотя бы с промежутками, сдваивает «.тэк-
тэк». Помолчит, и опять слышно: «тэ-тэк». Разыгравшись, глухарь беспрерывно льет песню
за песней, начиная ее: «Тэ-кэ-тэ-кэ-тэкэтэкэтэкэ...» Прерванная игра глухаря, в зависимости
от причин и длины перерыва, вновь начинается со щелканья или тэ-канья...
Стою, значит, и слушаю мошника, поющего впереди меня. А кругом светает. Начинаю
подходить к птице. Ружье у меня за плечом, в руках... палка. Пока в воздухе струится «тэкэ»,
не шевелюсь. Но вот глухарь заточил, делаю два-три шага и на ходу намечаю место для
очередной стойки, чтобы, надежно опираясь на палку, скрытно ожидать следующей трели.
Случается, глухарь вдруг беспричинно смолкнет и «продержит» охотника в
неподвижности одну, пять, десять минут, а то и больше. Попробуй тут устоять! Стоишь-
стоишь, нога затечет в неудобной позе, а переставить её нельзя, раз глухарь молчит. Не
выдержишь, зашатаешься или хрустнешь откуда-то взявшейся хворостинкой – вот и прощай
охота! С палкой в руках – другое дело. Тут сколько угодно выждешь, особенно если
остановишься с уменьем.
Много ли шагов можно сделать под песню?
Затемно и при удобном подходе опытные охотники продвигаются на три-четыре шага. В
ломняке, воде, по ледяной корке – ограничиваешься одним-двумя шагами. Глухая трель
длится примерно четыре секунды; поэтому, идя по непрочному насту или сухому валежнику,
с последним шагом надо сразу же проламывать ногами неустойчивую опору, чтобы стать на
твердую почву.
Сейчас, скрадывая переднего петуха, мне не пришлось прибегать к этому приему, – идти
было мягко. Пришлось только прятаться за деревья и кусты... Обхожу полянку. Лучше пройти
несколько лишних метров, но двигаться скрытно. Неожиданно упираюсь в просеку. Тут уже
деваться некуда. Под глухую трель стремительно мчусь семь-восемь шагов вперед и успеваю
прислониться к сосне на другой стороне просеки.
Подхожу ближе и, стараясь наглядеть певца, ищу его глазами... Вижу! Сначала мое
внимание привлекает большое темное пятно в хвое; приглядевшись к нему, различаю
играющего мошника. Позу его можно представить себе, вспомнив фигуру рассерженного
индюка. Шея и хвост круто подняты вверх, полураскрытые крылья опущены. Только глухарь,
как всякая дикая птица, стройнее и красивее.
В начале песни петух иногда поворачивает голову в стороны, но при точении она у него