Следы на снегу
Шрифт:
Оросутцев, шедший теперь опять впереди, несколько раз останавливался, протирал заиндевевшие от дыхания, слипшиеся от мороза ресницы, и, убеждаясь, что с ними играет лунный свет, ругался:
– Дьявол его забери, наваждение какое-то, - и продолжал шагать дальше.
После часа безостановочного движения Оросутцев и Шараборин, строго придерживаясь следа, вышли на взгорок и остановились. Лицом к ним горюнилась рубленая изба. Дым из ее трубы тянулся к небу прямым высоким столбиком и рельефно выделялся на черной стене хвои. В нескольких метрах
Оросутцев и Шараборин стояли в молчании. Их отделяло от избы не больше чем метров сорок - сорок пять.
– Я говорил, что найдем оленей, - вполголоса заговорил Шараборин.
– Молодчина, молодчина... Но найти оленей - это еще не все.
– Я знаю, но главное - найти.
– Главное - взять их, и взять без шума, чтобы не видел хозяин.
– Они, однако, тут, недалеко.
– И надо брать всех, сколько есть, чтобы на остальных хозяин не пустился за нами в погоню.
– Всех заберем. Всех.
– А упряжь?
– спохватился вдруг Оросутцев.
– Упряжь-то, верно, в избе?
Шараборин умолк. Он совершенно упустил из виду упряжь, а ее порядочный хозяин, конечно, держит в тепле.
– Вот в упряжи-то и будет вся загвоздка, - сказал Оросутцев. И вдруг невдалеке раздался голос, заставивший обоих вздрогнуть.
– Э-гей! Что стоите на холоде? В дом проходите!
– сказал человек громко по-якутски, выйдя из избы.
Оросутцев и Шараборин лишились возможности обменяться наедине своими мнениями и выработать план действий. Они себя обнаружили, бежать было бессмысленно. Да и к тому же якут подошел вплотную. Он всмотрелся в лица ночных путников и, найдя их незнакомыми, еще раз пригласил войти в дом.
Оросутцев и Шараборин, по молчаливому согласию, последовали за ним и вошли в дом. В небольшой комнате у горевшего камелька на высоком чурбаке сидела молодая женщина с приятным разрезом черных глаз, с гладко зачесанными волосами. Она пластала на доске большую рыбу баранатку. В двух чугунных котлах на жарких угольях булькала и исходила обильным паром закипающая вода.
С потолка, в центре комнаты, свисала на длинном крючке лампа "летучая мышь".
Поздоровавшись с вошедшими, женщина взяла доску с лежащей на ней рыбой и отошла в угол.
Комната, кроме небольшого, неокрашенного, но начисто выскобленного стола и нескольких чурбаков, служивших стульями, ничего не имела.
Ночные гости не без удивления оглядели комнату, что не укрылось от взора хозяина.
– Что? Бедно живем?
– спросил он с усмешкой.
– Да, небогато, - ответил Оросутцев по-якутски, так как хорошо знал этот язык.
Хозяин еще раз добродушно усмехнулся и пояснил, что он с женой только утром вчера въехал в пустовавшую до этого избу. Правление колхоза поручило им обжить дом, так как с началом сезона в него должна вселиться целая бригада охотников.
– Мы еще не успели ничего сделать. Перевесили двери, а то они с петель сваливались, мусор выгребли, застеклили окно, законопатили щели, камелек подправили да дров припасли. Еще надо нары сделать, скамьи, трубу обмазать.
Хозяину было не больше тридцати лет. Ладно сидящая на нем суконная гимнастерка военного образца, солдатский ремень и общая выправка говорили о том, что он не так давно покинул армию.
Не нарушая местного обычая, Оросутцев и Шараборин сняли с себя шапки, кухлянки, уселись на чурбаки и закурили.
Хозяин подошел к одному из котлов и снял его с огня.
– Что варишь?
– поинтересовался Оросутцев.
– Капкан новый варю, в хвойном настое. Хочу запах железа отбить у него. А вы кто такие будете?
– С рудника Той Хая, - поспешил ответить Шараборин, но, поймав на себе косой, неодобрительный взгляд Оросутцева, умолк.
Оросутцев же, опасаясь, как бы его сообщник не сказал что-нибудь лишнее, заговорил сам. У него к этому времени созрел уже новый план действий.
– Я везу грузы на рудник, на трех нартах, да вот олени выбились из сил и попадали.
Шараборин молча смотрел на Оросутцева, стараясь разгадать, что он затевает, между тем Оросутцев, сидевший ближе к огню камелька, расстегивал ватную фуфайку, и под ней Шараборин вторично увидел кожаный футляр, в которых обычно хранят и носят фотоаппараты.
– А что у тебя за груз?
– поинтересовался хозяин.
– Срочный и опасный - взрывчатка.
– О! Это да, - заметил хозяин.
– На руднике ждут, из себя, видно, выходят, беспокоятся, а мы застряли и не знаем, как быть, - продолжал Оросутцев.
– Далеко оставили груз?
– Километров десять отсюда.
– Давайте кушать, - вмешалась в разговор хозяйка, - а потом разговаривать будем.
На столе уже стоял котел, от которого распространялся по комнате приятный запах рыбного отвара.
У Шараборина трепетала каждая жилка от голода, и он первый ответил на приглашение, пододвинул чурбак и сел к столу. Его примеру последовали и остальные.
Ели молча. Хозяева спокойно, а гости быстро и жадно, не в силах утолить голод. После того как похлебали рыбного отвара, поели рыбы, пили крепкий чай, забеленный ломтиками замороженного молока.
Когда с едой было покончено, Оросутцев угостил хозяина папиросой и спросил:
– А у тебя олени есть?
– Понятно, есть, - ответил хозяин. Привыкший курить трубку, он держал папиросу в руках осторожно, точно хрупкую вещь.
– Шесть голов есть, два быка и четыре важенки. Хорошие олени. Второй раз запрягли за зиму. Очень хорошие.
– Вот я выручи нас. Ты же колхозник и должен понимать, что значит для нашего рудника взрывчатка. Тебя хорошо отблагодарят, деньги на руднике есть. Дай нам на сегодняшнюю ночь своих оленей, мы дотянем груз до твоей избы, оставим здесь, а сами пойдем на рудник.