Следы погибшего Бога
Шрифт:
«Рожи у всех какие-то угрюмые. Не улыбаются, а скалятся. И название города соответствует!» – неприязненно осматривался по сторонам Сысоев. Нет, он знал, что слово «Ямов» произошло от древнего наименования почтовой станции, но ему очень хотелось думать, иначе.
Дмитрий Андреевич сплюнул на ковер автомобиля. Он злился из-за того, что ему пришлось оставить Южный Урал, недалеко от которого вчера провалилась третья попытка отбить Озёрное.
На этот раз туда были отправлены три тысячи бойцов без авиации и сухопутной военной техники. За плечами
Навстречу опять вышел миролюбивый предводитель анушитов и порекомендовал им вернуться домой. Когда же те вопреки его совету двинулись к Озерному, в их сторону вылетели управляемые шершни.
Инсектицид на них не подействовал. Видимо, анушиты сильно изменили их организм.
Панику в ряды российских солдат внесли уже сами по себе насекомые, десяток-другой укусов которых может убить крепкого мужчину. Нагнали страху и анушиты, которые выстроились в две линии. Передние резали бойцов дисками смертельной семы, а задние стреляли пулями, пробивающими пикоматериалы.
Российские бойцы опять запаниковали: их полегло больше восьмидесяти, тогда как анушита – всего два. Как и в прошлый раз, на них по непонятной причине развеялась вуаль, и они включили самоуничтожение, бросив штурмовые винтовки…
– Ну, ничего, – процедил Сысоев, когда прочёл донесение об очередном поражении. – Дождёмся зимы, когда не будет насекомых, и посмотрим, кто кого.
Однако его мечта не осуществилась.
Вечером того же дня Партия всемирной дружбы заявила вечевой референдум, а на следующий день провела его. Федощенко напрасно старался. Вече проголосовало за запрет боевых операций на северо-западе Казахстана.
Сысоеву оставили право возобновить боевые действия лишь в одном случае. Формулировка была такой: «если анушиты начнут захватывать российские территории либо станут недвусмысленно угрожать интересам России».
Ознакомившись с итогами голосования, Дмитрий Андреевич затрясся: такой подлости он не ожидал даже от Партии всемирной дружбы. Он знал, что её финансирует часть владетелей, которая хочет примирения с Новым Светом даже ценой уступок. Но одно дело американцы и совсем другое – анушиты, невозмутимые убийцы и циничные манипуляторы.
Дрожащей рукой Богомол прикоснулся к аппарату нейтринной связи. Над прибором высветилась голограмма – лицо седого кареглазого мужчины.
– Ариэль Ильич, как это понимать? – спросил Сысоев.
– Вот так, Дмитрий Андреевич! – бархатным голосом ответил Шапиро, медиамагнат и владелец социального сегмента Русской Сети.
– С какой стати вы дали «зелёный свет» Ведищеву и его пропаганде? Зачем ограничили агитацию Федощенко? Ариэль Ильич, это же предательство!
– Не кипятитесь так, Дмитрий Андреевич! Я всегда придерживаюсь нейтральной полосы… вашей стороны нейтральной полосы… но есть обстоятельства, которые невозможно пересилить.
– Какие же?
– Не задавайте наивных вопросов, Дмитрий Андреевич! Вы ведь давно не мальчик, –
Продолжать разговор было бессмысленно.
«Неужели эти мрази не понимают, что анушитов надо остановить на подступах к границам страны. Зима была бы самым удобным временем для реванша… И тут такой удар в спину!» – злился Богомол, смотря на цифры кровяного давления.
Увы, нарушить волю сетевого Вече Сысоев он не мог.
* * *
Возле отеля главная площадь была уже запружена протестующим народом и заставлена палатками.
Город нервно готовился к визиту президента Конфедерации европейских земель. Сочувствующие бизнесмены подвозили к палаточному городку консервы из униовоща, водку и передвижные туалеты. Подтягивались неравнодушные горожане и бомжи со свалки. Активисты Партии всемирной дружбы инструктировали своих сторонников. В полдень выступил её лидер.
– От народа ничего нельзя скрывать! – кричал Матвей Ведищев. – От нас не должно быть никаких тайн! Знаю: Сысоев смотрит на нас из окна отеля. Пусть он объяснит, зачем сюда прибывает Кылычоглу. Пусть и Бурхан выразит отношение к боевым действиям в Казахстане и к использованию пикоматериалов!
Богомол плюнул в окно и задёрнул занавеску.
Раздался сигнал нейтринной связи. Кто именно звонит, на экране не отобразилось.
«Странно… Звонок не внутрироссийский… Неужели всеевропейский башкан? Нет! Если б звонил он, всё было бы по протоколу… а здесь…»
Минуту Сысоев думал, стоит ли отвечать на странный звонок, который поступил в обход протоколистов и мидовцев. Любопытство взяло верх над осторожностью.
Из аппарата вправду раздался голос не Бурхана Кылычоглу, а незнакомого человека. Лицо его было размыто.
– Дмитрий Андреевич! Знаете, с каким насекомым того же размера никогда не справится богомол? – спросил он на русском языке с заметным североевропейским акцентом.
У Сысоева от неожиданности парализовало голосовые связки.
– Это некоторые виды крупных зелёных кузнечиков, – продолжил неизвестный. – Например, углокрылый.
– Вы кто? – наконец, выдавил из себя генерал.
– Кузнечик. Ещё о чём-нибудь хотите спросить? Будьте смелее!
Дмитрий Андреевич догадался, что с ним говорили из долины Читрала.
– Нет у меня к вам вопросов!
– А я думал, поинтересуетесь, не мы ли отравили ваших бойцов…
– Считайте, что спросил.
– Ищите отравителей в России.
– Стало быть, знаете о массовом отравлении?
– Давно знаю.
– Чем ребята отравились?
– Вы МЕНЯ об этом спрашиваете? Ваши медики совсем мышей не ловят? Хотите меня пригласить на их место? Не пойду! – рассмеялся собеседник.
Давление сковывало мысли Дмитрия Андреевича. Он не сразу осознал, что случилось нечто непостижимое. Ни один пранкер, даже самый гениальный, и ни одна группа пранкеров, даже самая многочисленная, не была способна взломать правительственную связь.