Следы погибшего Бога

Хворостов Андрей Константинович

Она принялась рассказывать про обряды своей древней веры, непохожей ни на христианство, ни на ислам. Мезенцев наслаждался, слушая чистый высокий голос эритрейки и любуясь её наружностью. Она напоминала ожившую статуэтку из эбенового дерева.

«Пушкин не был хорош собой, а вот она прелестна… но всё равно эта девушка может быть его далёкой родственницей», – Николай Валентинович уже начал фантазировать под впечатлением от красоты собеседницы.

– Где ты работаешь? – спросил он

– Я студентка.

Очень бедная, вот и приходится подрабатывать по вечерам. Сам понимаешь, кем…

Он пригласил эритрейку в свой хедмо. В деревянном домике не было кондиционера, однако гостью это не смутило. Три часа девушка изматывала Мезенцева, и уже не юный университетский преподаватель уснул без задних ног…

Едва успев открыть глаза, Николай Валентинович почувствовал сильный кофейный аромат и увидел глиняный кувшинчик на подносе.

– У нас так варят кофе. Знаю, русским мужчинам нравится, когда его приносят в постель, – улыбнулась ему новая знакомая.

Вкус у напитка был приятным, может быть, с чересчур сильной кислинкой.

– У нас до сих пор растёт дичок… как и в Эфиопии… а в ваш город привозят дикую арабику?

– Может быть, но не встречал.

– Что мы всё о кофе да о кофе? – рассмеялась девушка. – Ты ещё долго здесь пробудешь?

– Месяца два точно.

– Тебе со мной было хорошо?

– Почти влюблён, – ответил Мезенцев. – Готов встречаться каждый день.

– Могу стать твоей… как лучше сказать… временной женой. Это выйдет намного дешевле, чем платить мне за каждый вечер.

– А в чём твоя выгода?

– В стабильности. Не надо рыскать по кафешкам и ресторанчикам, искать клиентов.

– Будешь жить в этом хедмо?

– Конечно. Сейчас же лето, на учёбу ходить не надо…

За неделю эритрейка не предприняла ничего такого, что насторожило бы Мезенцева. Она убиралась в домике, готовила еду, ходила вместе с Николаем Валентиновичем на пляж. Девушка не выпрашивала денег сверх обговорённой суммы и не требовала подарков.

Однажды утром она спросила:

– Заметил, что я тебе каждый день варю новый сорт кофе?

– Плохо в нём разбираюсь… но иногда замечал…

– Я знаю леса с редчайшими местными разновидностями. За этим кофе у вас будут очереди выстраиваться, если его хорошо прорекламировать.

– Хочешь возить в Россию дикую арабику?

– Можно было бы открыть фирму… – мечтательно сказала эритрейка.

– Чтобы оформить предприятие в России, потребуются деньги. К тому же, будут расходы на закупку первой партии, на взятки вашим чиновникам, на всякие непредвиденные случаи… Какой из меня предприниматель? – усмехнулся Мезенцев.

Однако она заронила в его душе надежду. «Рискну! – иногда думал Мезенцев. – У меня осталось три миллиона с лишним. Конечно, кто знает, чего можно ожидать от

этой девчонки… но для меня это хоть какая-то надежда спастись. Поверю ей…»

Нет, от природы он не был глупым. Просто обманывал себя. Так часто поступают люди, у которых осталась последняя соломинка, пусть и истлевшая, готовая рассыпаться в пыль.

Прошла ещё неделя – и Николай Валентинович сам вернулся к разговору о кофе.

– Я всё обдумал, – сказал он. – У меня есть деньги и на оформление фирмы, и на взятки, и на первую партию.

– Не торопись. Взвесь всё как следует, – ответила эритрейка.

Её слова лишь сильнее распалили Мезенцева. Он перевёл девушке деньги на подкуп эритрейских чиновников и закупку кофе. Себе оставил крохи – на билет до России и оформление фирмы.

Больше эту девушку он не видел…

С Красным морем Николай Валентинович прощался, купив две бутылки пива и тарелку запечённых креветок. Дома его ждала свалка, над которой парили и высматривали еду ненавистные конкуренты бомжей – озёрные черноголовые чайки с красными клювами…

Глава 2. Бездушное урочище

1. Странный день краснодеревщика

Узорчатая кованая калитка не открылась по сигналу вживки. Евгений Петрович Караваев, лучший столяр города Ямова, притронулся к левому запястью. Всплыл заоблачный шкафчик – личное пространство в памяти спутникового сервера.

Цела вживка! Тогда в чём же дело?

Краснодеревщик припарковал велосипед и принялся рассматривать забор: «Из европейской Конфедерации привезён кирпичик, никак не иначе».

Калитку украшал витраж из пуленепробиваемого триплекса. Столяр внимательно рассматривал орнамент, чтобы больше узнать о вкусах и пристрастиях заказчика.

Медведь с поднятым к небу носом… Странная крылатая собака… Знак солнцеворота… Где-то Караваеву уже попадались такие рисунки… Ах, да, в краеведческом музее!

Наконец, он увидел еле заметный кружочек на дверной раме – чёрный, как и сама дверь.

«Вот оно что! – ахнул Караваев. – Вживки Дремлюгину мало, нужен ещё и пальчик». Он поднёс к глазку подушечку мизинца. За витражом появился женский силуэт. Послышалось цоканье каблучков…

Через несколько секунд калитка открылась. Караваеву улыбнулась молодая женщина в лёгком сарафанчике. Её пышные плечи покрывал ровный загар, привезённый из недавнего путешествия. На вид ей было около тридцати.

«Не холодно ли тебе, девица, в сентябре-то?» – удивлённо посмотрел на неё Караваев.

– Евгений Петрович, заходите! Мы вас так ждём! Я Света Дремлюгина, если не знаете… – девушка немного замялась и шепнула: – Хочу попросить об одолжении. Это моя личная просьба. Вам, наверное, кажется, что мы баснословно богаты?