Следы ведут в Караташ
Шрифт:
Потом позвонил большой белый телефон. Хаузен встал, чтобы уйти. Но Крамер взял его за плечи и снова усадил в кресло. Он сказал, что не следует так спешить, что он дал себе слово помочь Хаузену.
— Каким образом?
— Сейчас узнаете.
Почтительно приоткрыв дверь, секретарь доложил, что машина подана.
Море Дождей
— Вот, полюбуйтесь-ка, — сказал Югов и разбросал на лабораторном столике перед Серебровым несколько сильно увеличенных фотографий бугского шара.
Серебров
Югов, все время наблюдавший за ним, нетерпеливо фыркнул.
— Так-таки ничего и не видите?
— Ничего, Викентий Александрович.
— А посмотрите-ка еще раз.
Серебров без видимой охоты снова взял снимки, поднес к рефлектору — ничего.
Югов в белом развевающемся халате торжествующе прохаживался по лаборатории. Сейчас они были здесь одни — сотрудники ушли, счетно-электронные машины потушили красные и синие огоньки, погасли матовые экраны телевизоров.
— Ну? — снова спросил профессор.
— Ничего не вижу, — растерянно проговорил Серебров и положил снимки на стол.
— Эх вы, — сказал Югов с упреком.
Сереброву стало обидно:
— Не томите, Викентий Александрович...
— «Не томи-ите», — гнусаво передразнил Югов. — Вы, молодой человек, утратили былую проницательность. Исчезаете по вечерам, получаете записки и вздыхаете, когда нужно думать...
«Это он про Лялю», — догадался Серебров и покраснел. Югов стоял напротив, поблескивая стеклами очков.
— Ну ладно, ладно — вы на меня не обижайтесь. Познакомили бы с девушкой...
Он примирительно положил руку Сереброву на плечо и добродушно улыбнулся:
— Так как же?
— Познакомлю обязательно, — еще больше смущаясь, сказал Серебров.
— Ну вот и отлично. А теперь вернемся к делу...
Примостившись на краешке стола, Югов быстрыми пальцами перебрал всю пачку с фотографиями. Несколько штук отложил в сторону, пачку сунул под штатив держателя.
— Ну-с, — удовлетворенно проговорил он и, взяв один из снимков, отчертил на нем ногтем несколько глубоких линий.
— Это что?
— Море Ясности.
Серебров отвечал коротко и покорно, как проваливающийся на экзамене студент.
— Хорошо, а это?
— Кажется, Море Спокойствия... Нет, Море Изобилия...
— «Кажется» — что за ответ?! — проворчал Югов, пряча в густые брови снова посуровевшие глаза.
Серебров пробормотал несколько невнятных слов в свое оправдание, но Югов только отмахнулся.
— Еще вопрос из школьной астрономии, — перебил он. — Сколько планет в Солнечной системе, вам известно?
— Девять.
— Десять, — поправил Югов. — Вы забыли Трансплутон... А теперь сравните эти фотографии. Вот — Марс, не правда ли? Видите характерную сеть каналов?.. А это?..
— Тоже Марс.
— Правильно. Только один снимок сделан с искусственного спутника Земли при помощи новейшего телескопа, а другой — с одного из бугских шаров, уже имеющихся в нашей коллекции...
— Значит, одиннадцать шаров — это...
— Это — десять планет нашей Солнечной системы, — подхватил Югов, — а одиннадцатый шар — естественный спутник Земли...
— Однако найдено только десять шаров, — сказал Серебров.
— Не хватает Меркурия... И, очевидно, искать его следует на Канарских островах.
— Вы так думаете?
— Вспомните Бокаччо, — улыбнулся Югов. — В 1341 году он посетил Канарские острова и писал, что у населяющих острова гуанчо была молельня со статуей, изображавшей нагого человека с шаром в руке...
— Но вернемся к нашему сателлиту, — продолжал Югов, снова разбрасывая перед Серебровым фотографии. — Вы заметили, с какой скрупулезностью нанесено на шар Море Дождей? И эти концентрические круги, и непонятные значки у кратера Архимеда...
— Да, действительно, — согласился Серебров. — Но может быть это просто случайность?..
Югов вскинул на него живые, поблескивающие глаза.
— А шар Хаузена?! Судя по описанию, на нем в такие же концентрические окружности вписан район Памира. Если бы это была только депеша, как я считал раньше, только попытка заговорить с нами на общепонятном языке, то, несомненно, на шаре были бы изображены все моря и кратеры Луны, как видимой, так и невидимой стороны.
— Черт возьми! — протянул Серебров. — А ведь и верно...
— Вот-вот, — посветлел Югов. — Развивайте мысль.
— М-м... Пришельцы из космоса сознательно привлекают наше внимание к району Памира — на Земле и к морю Дождей — на нашем спутнике...
— Именно!
— Но с какой целью?
Югов повернулся и сделал несколько шагов в сторону.
— Я предлагаю такую рабочую гипотезу, — сказал он помедлив. — Попытаемся поставить себя на их место. Предположим, мы, а не они, приземляем космический корабль на неведомой планете, населенной разумными существами. Вполне естественно наше желание поделиться с собратьями по разуму своими техническими достижениями, облегчить их путь к знанию. Но дать эти достижения в руки древнего человека — все равно что предложить ребенку в качестве игрушки... водородную бомбу... Да он не только сам подорвется — весь мир потащит за собою в пропасть. Как же быть?.. Остается, очевидно, один путь: ждать, пока человечество разовьется настолько, чтобы не употребить полученных знаний себе во зло.
Видимо, Югов не впервые развивал свою мысль — говорил он горячо, страстно. Долгими днями и ночами вынашивал профессор эту гипотезу, сам находил в ней спорные и противоречивые места — отметал их, чтобы тут же предложить новое объяснение. Он говорил:
— К тому времени человечество вырвется из своей колыбели и завоюет все околосолнечное пространство. Оно сможет довольно просто решить сложные технические вопросы, связанные с высадкой на Луне...
— На Луне?..
— Да. Именно там скрыта тайна бугских шаров. В пользу моей гипотезы говорит и то, что один из шаров был обнаружен доктором Хаузеном в сокровищнице древних майя... Как мог он попасть в Центральную Америку?..