Слепая зона

Ильина Наталья Николаевна

Телефон внутренней связи – простенькая трубка с кнопками на ручке – висел у входа в аппаратной. Другой возможности связаться с внешним миром в лаборатории не было. Профессор набрал четыре цифры и переждал три долгих гудка.

– Слушаю.

Голос у ответившего был неприятным, как и он сам.

– В лабораторию необходимо доставить контрольный экземпляр к двадцати одному часу, – твердо, как в далекие начальственные годы, произнес Ярковский.

– Принято, – сухо отозвался собеседник и отключился.

В трубке

коротко запищало.

Профессор метался от бронированного окна в лабораторию до противоположной стены аппаратной, забыв про больную спину, ноющие колени и постоянную одышку. Киреев отодвинул кресло подальше с его пути и невозмутимо поглаживал панель управления, растянувшуюся под тремя большими мониторами, застывшими в режиме ожидания. Время от времени он поднимал глаза на взъерошенного профессора, а потом снова поворачивался к окну. Бликующая под яркими лампами Машина смиренно ждала начала эксперимента.

– Ты хотя бы представляешь, как сильно она может изменить мир? Это прорыв, новая ступень развития человечества! – нервно воскликнул Антон Иванович, в очередной раз проскакивая мимо Евгения. – Больше никаких революций, никаких войн, никаких уличных беспорядков! Не будет места наркотикам и преступности! Зачем людям протестовать, если они всем довольны? Если они счастливы?

– Если они думают, что счастливы, – перебил его Киреев. – Вы заканчивайте свою лекцию, профессор. Слышал я это уже. Те, кто открыл деление урана, вплоть до Манхэттенского проекта думали, что несут миру благо, а закончилось все Хиросимой и Нагасаки. Впрочем, – Евгений оглянулся на Машину, – ее все равно рано или поздно бы запустили, так пусть уж за это заплатят нам, а не кому-то другому.

– Только о деньгах и думаете! – возмущенно фыркнул Анатолий Иванович, не замечая, как с губ срываются капельки слюны.

– Ну, не о славе же мне думать, просидев год в подземелье, под охраной, и собирая аппарат для промывания мозгов? – резонно возразил Киреев. – Кстати, профессор, если на этот раз все пройдет по плану, мне придется забивать вашу писанину в рабочий файл. Вы уж приведите ее в порядок.

Киреев укоризненно покосился на беспорядочную гору бумаги, по-прежнему заваливавшую лабораторный стол.

– Конечно, я это сделаю, Женя, – раздраженно отмахнулся Ярковский, – но сейчас меня больше волнует, где наш испытуемый? Уже пять минут десятого!

Замок на входной двери щелкнул как раз тогда, когда профессор закончил говорить. В аппаратную вошел один из двух ассистентов, которые скорее выполняли роль подсобных рабочих и уборщиков, нежели действительно принимали деятельное участие в проекте. Широкоплечего, широколицего брюнета звали Трофим. Ясноглазый улыбчивый хитрован был родом из-под Кишинева. Он, как и остальные, жил тут же, при заводе, разве что денег получал побольше, чем гастарбайтеры с Востока, и условия жизни у них с другим

ассистентом были получше.

– Добренький вечерочек! – нараспев поздоровался Трофим, льстиво улыбаясь профессору. – Что будем работать?

– Ничего не работать. Сюда иди!

Киреев Трофима недолюбливал.

Открыв дверь в лабораторию кнопкой с панели управления, он поднялся. Профессор спешно натягивал халат, путаясь трясущимися руками в рукавах.

Спустя десять минут довольный и гордый собой – приобщился к науке – Трофим восседал в кресле. Его обнаженный дебелый торс был облеплен датчиками, а над головой нависала воронкообразная стальная паутина раструба.

– Сиди не дергайся! – строго приказал Киреев, выходя из лаборатории. – Сейчас связь проверим, отвечай четко, понял?

– Чего непонятного? – обиделся Трофим. – Сделаю, как велено.

За участие в эксперименте было обещано серьезное вознаграждение, и он едва не подрался с украинцем Лысько за право в нем участвовать.

Дверь заблокировалась с тихим шипением, и динамик выдал голосом профессора:

– Вам удобно, Трофим?

– Да, – отозвался тот, думая, какой же все-таки обходительный человек этот профессор, не то что прощелыга Женька.

– Ну, начали, – тихо произнес Ярковский, напряженно глядя на Трофима.

Пальцы Киреева быстро застучали по панели, он поворачивал крохотные рычажки, нажимал кнопки. Ожили все три экрана над пультом, мигнуло освещение. Единственным минусом Машины была энергоемкость, именно поэтому эксперимент решено было проводить вечером, когда не задействованы основные мощности завода.

За стеклом Трофим вздрогнул и покосился на цилиндрический бок аппарата, Машина издавала гул.

– Включай запись, – скомандовал профессор.

– Запись пошла, – отозвался Киреев.

На мониторах заметались диаграммы, поползли колонки цифр.

– Мощность?

– Пять процентов. Фаза номер один.

– Трофим, вы меня слышите? – профессор наклонился к микрофону, который крепился к панели управления на изогнутой ножке.

– Слышу вас, профессор, – улыбаясь во весь рот, ответил молдаванин.

– Отлично. Что вы чувствуете?

– Тепло тут у вас…

Первая фаза касалась простейшей сенсорики – тепло, холод.

– А сейчас?

– У-у, – взвыл Трофим, ежась. – Кондиционер барахлит, что ли?

– Давай вторую! – подстегнул Евгения профессор.

– Мощность пятнадцать процентов, вторая фаза.

Трофим закрыл глаза, голова свесилась на грудь. Сон.

– Не выходи из второй, давай пятую!

– А не резко мы? – усомнился Киреев, но ему и самому хотелось дать Машине полную мощность.

Было ясно – они смогли, у них получилось!

Гул возрос так, что его стало слышно даже в аппаратной, мелко завибрировало стекло перед пультом управления.