Слепая зона
Шрифт:
– Света, это существо сейчас здесь? – решился Вячеслав на вопрос, которого я ждала с самого начала разговора.
– Здесь. Возле клетки, под потолком.
Друг капитана резко обернулся с шумным выдохом. Его кресло жалобно заскрипело. В комнате повисла пауза.
– Что оно делает? – сдавленно просипел Вячеслав.
Кажется, он действительно мне поверил.
– Ничего. Ждет.
Я бы хотела сказать, что почти уверена в своей способности его контролировать, но было ли это так на самом деле?
«Не вздумай даже!» – в тысячный раз отправив твари мысленное послание, я поднялась на ноги.
– Можно, я птиц выпущу? Им неуютно рядом с этим.
– Да-да, конечно, я и сам хотел…
Вячеслав приподнялся было, но тут же снова сел. Максим отодвинул свое кресло, давая мне дорогу, и пошел рядом. Что это было? Демонстрация смелости? Недоверия? Желание защитить меня? Смешно, ага. Но я не спросила, а он молчал, только дышал слишком часто и шумно, видимо, страх Вячеслава каким-то образом передался и ему. Так не годилось. Мы все боялись, а тварь, я была уверена, наш страх прекрасно ощущает. И как она его интерпретирует, одному богу известно.
Я провела пальцами по прутьям в поисках дверцы. Птичьи сердца стучали так часто, что звук почти сливался в одну трескучую ноту. На мою руку легла шершавая горячая ладонь и подвинула ее вправо и вниз. Я откинула защелку и открыла дверцу. Мимо лица пронесся ветерок – попугаи стремительно порскнули прочь и раскричались где-то в коридоре. Максим стоял за моей спиной, вплотную. Прямо над нами висел сгусток чужеродного, нездешнего ужаса. Сердце капитана тоже частило, я не просто слышала его дробь, а чувствовала упругие толчки плечом. Он знал, что я не фантазирую, просто его логический ум никак не мог с этим смириться.
Тварь пошевелилась, расплющиваясь по потолку, словно демонстрировала мне свое послушание. Давить на нее силой своего гнева, а точнее – ненависти, было тяжело, но это работало!
– Максим, давай отойдем, – попросила я.
Получилось очень тихо, все силы были направлены на то, чтобы не дать твари пошевелиться. От нее шел какой-то сигнал, какая-то волна, но я не могла осознать, какая именно. Почему-то вспомнилось, как скулил подброшенный во двор щенок. Давным-давно, в детстве, когда я еще могла видеть. У него были большие карие глаза, они слезились, и малыш жалобно, с подвыванием, пищал, потому что одна лапа у него опухла… Я даже цвет шкуры вспомнила, бежево-серый. Или это скулила раздавленная по потолку тварь? Я делала ей больно?
В голове снова возникла картинка со скулящим щенком. Я так глубоко сосредоточилась на твари, что потеряла контакт с окружающим и, пятясь, налетела на капитана, воткнувшись локтем куда-то в район солнечного сплетения. Он хэкнул, поймал меня и подвинул кресло под самые колени так, что я скорее упала в него, чем села.
– Прости, я задумалась.
Получилось фальшиво и глупо.
– Свет, что с тобой происходит? – не стал бродить вокруг да около Максим.
– Не дави, – предостерегающе вмешался Вячеслав, но в этом не было необходимости.
Тварь слов не понимала, а эти двое – Максим и его друг – были единственными, с кем я могла поделиться.
– Я научилась его немного понимать. И немного контролировать, кажется. Это хорошая новость.
Как сообщить остальное, чтобы они не потащили меня к психиатру, я не знала.
– Есть и плохая? – осторожно поинтересовался Вячеслав.
Он вспотел еще тогда, когда я сказала, что тварь в комнате, а сейчас запах усилился и стал ядовито-острым.
– Не то чтобы плохая… – Я тянула время, подбирая слова. – Оно может исследовать мою память, чтобы подбирать ассоциации. Так я понимаю, чего оно хочет или чувствует.
– Ты хочешь сказать, что позволила этой гадости копаться в своей голове? – очень спокойно, четко разделяя слова так, что они падали в повисшей тишине, тяжелые, словно камни, спросил Максим.
Я приняла бы его гнев на свой счет, если бы не была уверена, что он смотрит сейчас туда, где жмется к потолку тварь. Если бы капитан мог на нее воздействовать, как я, там и мокрого места не осталось бы.
– А меня не спрашивали, – пожала я плечами.
– Постой, Макс! – Вощин подался вперед вместе с заскрипевшим креслом. – Света, а вы можете спросить, чего оно хочет? Откуда взялось?
– Увы. Оно не понимает слов. Все, что я сумела принять, относится к ощущениям: голод, боль.
– Хм-м. Основные инстинкты? – задумчиво пробормотал Вячеслав.
– Думаешь, это животное? – спросил его капитан.
– Понятия не имею, можно ли назвать животным то, что не выражается материально в нашем мире, – все так же задумчиво пробормотал Вощин.
– Короче, Ватсон, что делать-то будем?
– Хороший вопрос. Света, насколько вы его контролируете?
Я прислушалась к неподвижно замершей твари. Встала и направилась в коридор, обогнув кресло капитана. Тварь робко шевельнулась и мгновенно оказалась прямо над моей головой, взбаламутив густой упругий воздух. Стоило мне остановиться, тварь замерла тоже. Я ткнула ее импульсом неприязни и ощутила, как она съеживается. В детстве меня восхищали черепахи – домик прямо на спине! То, как съежилась тварь, напомнило мне черепаху, прячущую голову и лапы в панцирь.
В комнате стояла тишина, Максим и Вячеслав следили за мной молча. Оставалось только надеяться, что я не кажусь им чокнутой. Впрочем, я и сама не слишком была уверена в том, что это не так.
Вернувшись к столу, я сказала:
– Оно меня как будто побаивается, но держится рядом, как привязанное.
– Твою дивизию! – ругнулся капитан.
Судя по тону, сумасшедшей он меня не считал, напротив – окончательно поверил в то, что в комнате нас не трое, а четверо.
Вячеслав вынырнул из своей задумчивости и задал вопрос, который мне бы следовало задать самой, и много раньше:
– Сколько тварей было в хосписе, Света?
Я похолодела. Действительно, их же было пять, куда делись остальные? Что будет, если они появятся все вместе? В том, что я не удержу даже двоих, я не сомневалась, не говоря уже о пятерых… Горькое воспоминание о той ночи, когда умер Гарька, быстрое, ранящее, проскочило в голове. Тварь неожиданно зашевелилась, метнулась туда-сюда по потолку. Я завертела головой, пытаясь отследить ее перемещения.
– Что происходит?
Максим схватил меня за руку.