Слепой кролик
Шрифт:
— Ты слишком своевольная вещь, Николь. Тебя будут контролировать. Мне надо… надеть ошейник. Отойди к углу, пожалуйста, и не сопротивляйся. Я… не хочу применять к тебе силу.
Ах он! Предатель! Впрочем, какой он предатель, просто более исполнительная вещь, чем я. И мне стоит быть хитрее и выполнять их приказы. Пусть расслабятся.
Я встала и подошла к стене. Шершавый камень привычно почесал ладонь, будто прощаясь со мной. Да, я хотела бы расстаться с ним навсегда, но вдруг снова не смогу быть удобной? Почему «вдруг»? Скорее всего не смогу! Вопрос
— Заходи, — прошептала. Слишком тихо, но он услышал
Скрипнула дверь, с надрывом поворачиваясь на проржавленных петлях. Я бы зажала уши, если бы скрип резко не прервался. Тихие уверенные шаги, ладонь, ложащаяся сзади на шею и давящая на какую-то точку. Тело враз онемело и закружилась голова. Это было весьма непривычное ощущение. Я слышала о том, что некоторые умельцы владеют подобным искусством, но не ожидала такого от Гена.
— Потерпи, ты скоро придешь в себя, — он подхватил мое безвольное тело и отнес на постель.
Холодная металлическая полоска поползла по шее ледяной змеей, которая грозилась задушить. Стало очень неуютно, но вскоре все прошло: металл нагрелся быстро, и я почти перестала его чувствовать.
— Николь-Николь… я же говорил тебе, будь слабой, и в этом будет твоя сила.
Я попыталась ответить, но из горла вылетел лишь хрип.
— Помолчи, ты пока не можешь говорить, просто помолчи и послушай.
Его ладонь осторожно коснулась моей щеки, чуть поглаживая. Этот жест нежности одновременно был очень приятным и раздражающим. Хотелось дернуться в сторону, избавиться от навязанной ласки, но я не могла… Он такой же, как и Жакен: прикасается, когда хочет, делает, что хочет.
— Не злись, тебе не идет. Когда ты злишься, становишься похожа на змею, а ты ведь красивая, Николь. Особенно когда ухоженная.
Он замолчал, взяв меня за руку и поглаживая мои пальцы своими. Этот жест успокаивал, заставлял сердце биться медленнее. Я позволила себе расслабиться, а зря. Сквозь дымку спокойствия, я почувствовала, как его губы коснулись моих. И тут же контроль над телом вернулся ко мне. От обиды я укусила его до крови и отвернулась к стенке. Зачем? Зачем он так поступает? Он не имеет права!
— Прости, — его ладонь легла мне на плечо, и я вновь дернулась, ударяясь головой о стену. — Николь, ну что ты.
Он с силой прижал меня к себе, усаживая рядом на кровати и целуя в затылок. Я шипела как дикая кошка, пытаясь вырваться. Но все было тщетно, он был во много раз сильнее меня. Мускулистые руки придавливали к месту, заставляя сидеть смирно.
— Прости… ты безумно красивая, даже… в таком жутком состоянии. Я не удержался. Я не должен был…
Его слова льстили мне, они согревали в этом подземелье, давая призрачную надежду на то, что хоть кто-то еще видит во мне личность. Я прижалась к нему, силясь не заплакать. Я чувствовала себя безумно грязной, во всех смыслах, как будто даже мою душу умудрились испачкать. Я ощущала бессильную злобу внутри от того, что ничего не могла изменить.
— Ты сильная, Николь, — он вновь поцеловал меня в макушку, поглаживая по плечу. — Не ломайся, пожалуйста… я уверен, мы сможем найти выход отсюда. Я сделаю все, чтобы мы его нашли. А ты, главное, не потеряй себя. Притворяйся, лги им, но будь собой внутри. Идем, надо вымыть тебя. Давай, обнимай меня за шею, я отнесу тебя.
Ген подхватил меня и осторожно пошел по коридору куда-то вдаль. Сложно было понять, поднимаемся мы или опускаемся. У него была слишком мягкая походка. Мягкая и убаюкивающая. Но я старалась не спать, а слушать. Его сердце стучало ровно, а дыхание иногда сбивалось, как будто ему становилось чуточку тяжелее. Наверное, в такие моменты мы поднимались.
Становилось теплее, воздух наполнялся свежестью и ароматами цветов и еды. Опять закружилась голова, и я сильнее вцепилась в Гена, боясь упасть.
— Все в порядке, ничего не бойся. Сейчас я за тебя отвечаю. Я смогу тебя защитить, не переживай.
И вновь тепло разлилось по сердцу. Меня защищают… это было приятно осознавать, эдакое изысканное угощение, которое достается только тебе.
— Господин Ген, вы прив… принесли ее? — голос, женский, немолодой.
— Да, леди. Но я сам вымою ее. Надо проверить, работает ли ошейник, не хочу подвергать вас опасности, идите.
— Вы уверены? — переспросила женщина, топчась на месте. Ее деревянные башмаки весело постукивали по полу. Мне представился образ эдакой матроны лет сорока, которая стоит и нервно теребит край передника, не зная, что ей делать.
— Да, уверен. Ступайте.
Под не очень одобрительное женское ворчание, Ген поставил меня на пол.
— Надеюсь, ты не будешь вырываться, пока я буду тебя мыть? — немного ехидно спросил он, приобнимая меня за плечи.
Как будто у был выбор? Сама я вряд ли справлюсь в незнакомом помещении.
— Не переживай, только мыть и ничего больше. Мог бы не смотреть — не смотрел бы. Хотя это грех — не наслаждаться видом такой красоты.
Он тепло засмеялся, когтем разрезая лохмотья, в которые превратилась моя одежда. Я невольно поежилась, прикрывая руками грудь. Я всегда ощущала себя неловко, когда была голой. Даже слепая. Особенно слепая. Это жуткое состояние полной беззащитности и открытости, которое давит на тебя со всех сторон.
Ген подтолкнул меня за плечи, я сделала неуверенный шаг и нащупала босой ступней теплую воду. Не удержавшись, я прыгнула в нее, больно ударившись ногами о пол: бассейн оказалась не очень глубоким.
— Ох Николь… какой же ты все-таки ребенок! — недовольно пробурчал Ген, — Теперь я тоже мокрый. Знаешь… тебя бы за это наказать, да не могу. Ты выглядишь слишком счастливой.
Вода была до безобразия приятной. Ощущение того, что история движется по спирали, не покидало меня. Когда-то, каких-то пару месяцев назад, меня так же отмывали, чтобы продать. Интересно, что принесет это купание? Очередную подножку от судьбы или толчок вверх? Гадать было глупо: все равно жизнь повернется не той стороной, которой ожидаешь.