Слепой Пегас или БОМЖ с пистолетом

Круковер Владимир Исаевич

7. Мотор - человек, который онанирует другим зэкам, и т.д.

Одним словом, мастей на малолетке хватает. Соседями у нас были строгий общий и особый режимы (сейчас такого нет), а под нами сидели тоже малолетки, но с батьком. В то время сидеть в одной камере с батьком считалось западло, и такие малолетки автоматически считались “красными”. Тем самым, они сами себе ломали жизнь еще будучи в тюрьме, ну а даль­ше, в зоне, они знали свое место, жили чушками.

Ко всем нашим соседям были проделаны кабуры размером с литровую кружку, так что общались мы постоянно, посто­янно же обучаясь премудростям зэковской жизни. Если кабуру заделывали, то мы ее делали снова, причем еще большую по размеру.

Был такой случай. Как-то мы с Пашей решили устроить стриптиз. Вырезали из трусов узенькие трусики, похожие на женские. У женщин выпросили губную помаду, нарядили свою ляльку, накрасили его и еще двух обиженных и заставили их танцевать и раздеваться. Потом двоих из них заставили де­лать половой акт на глазах у всей камеры, а двое других оби­женных в это время сосали у меня и у Пашки пальцы ног.

Был и такой случай. Предложили одному петуху:

— Хочешь стать нормальным пацаном?

Он, конечно, с радостью закивал головой. А мы ему гово­рим, что для этого надо в задний проход закапать 36 капель расплавленного целлофана (по числу мастей у малолеток). Он, помявшись, согласился. Мы его связали, засунули в рот кляп, чтобы не кричал. Скатали целлофан в трубочку, подожгли и стали капать. На тринадцатой капле он потерял сознание. Мы закапали всего где-то двадцать капель и перестали, так как был все время без сознания. Вызвали врача. Этого придурка увезли на больничку, а мы получили дубинала и по 10 суток карцера. После карцера авторитет наш поднялся еще больше. Все малолетки нас боялись.

Одним словом, от безделья чудили, как могли, придумыва­ли разные пытки, штучки и т.д. Все это происходило именно от безделья. Ведь в камере не было ни игр, ни телевизора, спортом заниматься не разрешалось. А когда сидишь в камере более полугода, в голову от безделья начинает лезть черт зна­ет что. Да и вообще, чтобы выжить на малолетке, надо быть жестоким, злым - волком. За малейшее оскорбление надо бить в зубы, а если этого не сделаешь, то быстро сам можешь по­пасть в категорию чушков или еще хуже.

Чудили и так. Брали, например, и делали из хлеба половой член больших размеров. Красили его и отсылали в камеру к женщинам, а потом по решке материли их, а они, в свою оче­редь нас.

Не знаю, может, это и бесчеловечно, но так поступать зас­тавляла сама жизнь в тюрьме, условия, в которых малолетки находятся. А покажешь слабину, тебя самого свои же и поло­мают.

Потом захотелось съездить на больничку, узнать людей, познакомиться.

Стал мастыриться. Намотал себе при помощи карандаша ногу до самого полового члена, потом туго обернул ее мокрой тряпкой, а потом раз десять мне по ней били со всей силы ре­зиновой подошвой. Получилась огромная опухоль, вроде как перелом. Вызвали врача, сказали ему, что случайно упал со шконки. Меня на носилках отнесли в рентгенкабинет, так как самостоятельно идти я, вроде как, не мог (надо же было ко­сить, обманывать, стонать). Сделали рентген, он, конечно же, ничего не показал. Врачи сказали, что все нормально, просто сильный ушиб. Моя мастырка не удалась.

Тут как раз пришел ответ из областного суда на кассаци­онную жалобу: приговор оставить без изменений, жалобу - без удовлетворения. Теперь надо было ждать этап на зону. Под конец мы совсем обнаглели. Вниз, к малолеткам, которые си­дели под нами с батьком, проделали кабур. Мы им говорили, чтобы они выламывали батька (взрослого), но они нам отве­чали, что тогда у них заберут телевизор и что им с батьком лучше. Тогда мы стали делать им разные каверзы: капать им в хату горящим целлофаном, поджигать и бросать куски одея­ла, тлеющую вату. Все это мы делали по ночам. Один раз умуд­рились вылить им 50 сорокалитровых бачков воды. Этого по­казалось мало. Начали туда мочиться и еще похуже. Конечно, за это администрация нас не раз била, но зато взросляки под­держивали морально. Ну что там говорить, мы хотели стать блатными.

Через некоторое время я попал на зону. В зоне меня уже знали по рассказам тех, кто пришел этапом раньше меня. Меня подтянула к себе блатная семейка. Я стал жить с ними. В зоне был актив (так себя называют они сами да администрация, все остальные нормальные зэки зовут их “козлами”). Это осужденные, которые, как говорит администрация, стали на путь исправления, что, правда, не мешает этим исправившимся са­диться по десять раз, но каждый раз они “становятся”! Конеч­но, нас, пацанов, было мало, но мы держались все вместе, крас­ные нас не трогали и к нам не лезли. Режим в зоне я нарушал постоянно. В школе приставал к учительницам, обзывал их, даже щупал за задницу, за что сидел в ДНЗО. На производстве учился в ПТУ. Отделение в ПТУ, на котором я учился, готови­ло штукатуров - плиточников - мозаичников. Один раз от мастера получил деревянной указкой по голове. В отместку я его всего обмазал известью и чуть не убил кирпичом. За это меня посадили в ДИЗО на 10 суток, где я получил от контро­леров. Правда, после этого случая мастер стал меня уважать и не трогал, хотя другим от него по-прежнему перепадало. Так что на производстве я ничего не делал. Спал, варил чифир. В то время я был отъявленным чифиристом. В отряде тоже полы не мыл. строевой подготовкой не занимался, в общем, бьет отрицалой.

Узнал, что недалеко есть больничка, где лечатся зэки со взрослых режимов. Стал косить, мастыриться, чтоб уехать туда набраться опыта. Перепробовал почти все известные мне мастырки - дышал известь, цемент, дробленое стекло, хотел при­вить туберкулез - ни фига не помогало. В город на снимки меня возили, но ничего не вышло. “Разъело только гортань, а лег­кие как у новорожденного” ,- сказал врач. Потом загонял в ранку на ноге слюну. Она у меня вся разбухла, стала гнить. За это меня взяли и посадили в ДИЗО. На моем деле уже стояло “СС” - систематический симулянт. Когда сидел в ДИЗО, вра­чи почему-то не приходили, а нога между тем продолжала гнить. Боль была страшная. Наконец, в один из дней пришел начальник медчасти, осмотрел ногу и вызвал фельдшера с ин­струментами. Так как в ДИЗО курить малолеткам не разре­шалось, то он дал мне две сигареты, чтобы я их сразу выку­рил. Я закурил и поймал кайф, ведь долго не курил. А он в это время с силой воткнул ножницы в гнойную опухоль и внутри их раскрыл, одним словом, разорвал мне рану. Я чуть не умер от боли. Ведь все это было на живую, без всякой там анесте­зии. Гноя вытекло очень много. Врач с фельдшером обработали мне рану, забинтовали, дали еще две сигареты II ушли. Че­рез три дня меня выпустили из ДИЗО в отряд. Так как ходил я кое-как, то был на больничном - сидел в отряде.

Шло время, я постоянно нарушал режим, бил активистов, издевался над опущенными. В один из дней ко мне пришли активисты и сказали, что если не прекращу их избивать, то они меня опустят. Я их соответственно послал куда подальше. В результате у нас получилась хорошая бойня. Нас, отрицал, было 5 человек, их - 8. Нам было по 13 -15 лет, а им — по 20. Их администрация специально держит, чтоб они порядок в зоне наводили - “исправляли” малолеток. Конечно, они его и “на­водили” - ломали пацанов через кулак. Заставляли обстиры­вать себя, убирать за собой и т.д. Одним словом, унижали ма­лолеток, как могли. Короче, заварушка с этими активистами получилась хорошая. У нас были заточки. В потасовке меня подрезали, но и мы дали им очень хорошо. Разнимали нас вос­питатели. Меня сразу же отвезли в города больницу. Там сде­лали небольшую операцию - зашили раны. В больнице я про­был три дня, потом опять пришлось ехать в зону, долечивать­ся (лежал в санчасти). Приходил ко мне оперативник, спраши­вал, кто меня подрезал, но я его послал, так как считал, что сдавать западло кого бы то ни было, пусть даже козла. Так я и жил на малолетке.

Как-то проводили у нас в отряде родительский день. За­пускали родителей в зону. Они своим чадам понапривозили всего: жратву, одежду и т.д. Ко мне никто не приезжал да и к моим семейникам тоже. Когда родительский день кончился, мы стали у зэков - малолеток отбирать все, что можно. И так делалось из поколения в поколение. Так делается и сейчас (хоть я уже давно и не малолетка, но в курсе).

Был и такой случай. Администрация решила провести у нас в отряде дискотеку. Пригласили девчонок из одного из город­ских ПТУ. Приехало их где-то около сорока человек. Диско­тека проходила, как я уже сказал, в нашем отряде. Мы со сво­ими ребятами, как там администрация не старалась за нами следить, умудрились закрыться с тремя девчонками в каптер­ке и устроили там оргию. Было очень весело, но позже нас спа­лили активисты и сдали администрации: в результате - опять ДИЗО.

В мае месяце в производственной зоне нам делают переброс (анашу), но вышкари, а на вышках стояли активисты, позво­нили на вахту и сдали нас ментам. Анашу мы, конечно, спря­тали, но меня опять посадили в карцер. Там я стал кипишевать. Тогда пришли врачи и поставили мне укол галоперидола, а через час вывезли в город на КПЗ.

В КП 3 я промучился три дня. Сидел со взросляками, курил анашу, так как она сбивала действие галоперидола. Через три дня меня привезли в зону на суд.

Состоялся суд, и за злостные нарушения режима содержа­ния меня перевели в крытую малолетку. Из зоны меня вывезли в тюрьму. Но так как я горел желанием попасть на больницу, то я, сидя на тюрьме и ожидая этапа в Нерчинск, наглотался иголок. Проглотил я два креста. Крест -это две иголки, скреп­ленные крест-накрест резинкой, которые складываются и об­мазываются хлебом в виде колбаски. Затем их глотают. Я сде­лал и проглотил две такие колбаски. Когда хлеб под действи­ем желудочного сока растворился, иголки раскрылись и при­няли вид крестов. Чтобы их достать из желудка, надо делать операцию.