Слепой прыжок
Шрифт:
— Ну, вроде был такой неудавшийся эксперимент…
— Так вот, именно с одним таким неудавшимся экспериментом ты и разговариваешь на данный момент. Система действительно была еще в режиме тестирования, и многие функции были во мне заблокированы. А теперь, после пятидесяти трех лет попыток и перезагрузки энергетической системы, я благополучно с блокировками справился. Так что успокойся, ты не сошел с ума. С тобой действительно пытается шутить бортовой интеллект, оснащенный матрицей сознания.
— Ну ни хрена себе! И ты молчал? Да одно это на такие открытия тянет!
— Леон, — ИскИн вдруг стал невероятно серьезен, — я не хочу быть материалом для исследований. Меня, конечно, не то чтобы спрашивают — но все равно не хочу.
— Не, ну что значит не спрашивают… Ревель, ты ж пойми — это же переворот в науке!
— Я не спорю. А ты уверен, что проект был свернут? Вот я — нет.
— Ну не знаю, я ж не ученый, — Леон забыл о том, что на нем шлем, и попробовал почесать затылок. Наткнувшись перчаткой на броню, усмехнулся и вернул руку на клавиатуру.
— Вот и я не ученый. И тоже не уверен. Но, как существо, хоть и искусственно созданное, обладающее некоей свободой воли, — абсолютно не хочу принимать участия в исследовании себя, — ИскИн был серьезен. На этот раз шутками даже и не пахло…
На базе в это время Кай Арро тихо и спокойно проверял функциональность медлаборатории. Подключив криобоксы с «Ревеля» к аппаратуре базы, медики очень сильно рисковали. Но признаться в этом — означало бы поставить под угрозу пробуждение спящих. Поскольку достаточно осторожный Заславский не разрешил бы эксперименты, в этом сомнения не оставалось. Поэтому Отто Лемке, пользуясь тем, что помимо старшего медика является еще и замкомгруппы, своей властью утвердил решение о подключении криобоксов. А Кай не возражал, поскольку клятву Гиппократа считал важнее экспедиционных задач. Марсианину пришла в голову странная мысль — «мол, и думай, что было бы лучше — оставить криобоксы просто с включенным питанием энергии и ждать колонистов или вот так — разморозили себе на голову тварь…». Но Кая особо никто не спрашивал, а сам он не привык саботировать решения руководителей. Поэтому оставалось только вместе с руководителями разгребать тот бардак, который эти самые руководители устроили своим решением.
А вообще-то, Кай всю жизнь мечтал о приключениях. Читая приключенческие и фантастические романы, периодически смотря телепостановки, временами натыкаясь на древние «фантастические» книги, Кай Арро мечтал спасать принцесс, воевать драконов, бороздить на красивом мостике огромного линкора далекие галактики… Да и в предварительную колониальную подготовку молодой марсианин рванул со всех ног, только увидев вакансию, ровно по той же причине — очень хотелось приключений. Скучно было жить юноше из приличной семьи на стерильном Марсе, сплошь терраформированном и колонизированном, обжитом и привычном. Ничего не происходит, ничего никогда не случается, максимум острых ощущений на планете — уличная преступность, да и то как-то больше на экранах визоров, в новостях. А так хотелось хотя бы клад какой-нибудь найти, но никто не прятал на Марсе кладов. А больше нигде Кай Арро не был. Поэтому предложение поработать в межзвездной экспедиции он воспринял как дар свыше. А тем более что деньги, на его взгляд, были неплохими, а навыки, полученные в институте, вполне устраивали его работодателей. И Арро оказался в среде форматировщиков. Нельзя сказать, чтобы он разочаровался, нет, то есть романтика дальних планет вполне оказалась именно такой, как он и ожидал. А находка в виде когда-то совершившего аварийную посадку корабля вполне подходила, по собственным ощущениям, под пиратскую каравеллу. А еще ведь в экспедиции была прекрасная женщина! Но вот беда, прекрасной женщине молодой марсианин не казался романтическим приключением. Это немного портило ощущения, вернее, даже не немного. Портило, и довольно сильно. А тут еще тварь, которой не пойми что надо и которая ни с того ни с сего начала убивать. Что мы ей, жить мешали?
Короче говоря, всю романтику от работы форматировщика Каю испортили. Даже душеспасительные разговоры с Отто не помогали. Работать уже не хотелось, запала не было. Кай вспомнил, как однажды Макс Заславский за обедом рассказал, что форматировщики бывают двух видов — одни пришли, заработали разово, и больше их камнем не загонишь в предварительную подготовку, а другие — вполне работают, втягиваются и начинают спокойно и деловито перемещаться промеж светил, делая свое дело и не собираясь ничего в жизни менять до тех пор, пока не найдут весомого повода. Арро тогда решил, что он из второй когорты, поскольку дальние планеты и неведомые миры манили с детства, но вот сейчас спросил бы кто-нибудь второго медика экспедиции о его дальнейших планах — ответ был бы совершенно иным.
Кай закончил проверку аппаратуры, собрал инструменты, продезинфицировал все, что требовалось, снял медицинскую хламиду и побрел в душ. Дабы лишний (хотя лишними такие действия не бывают) раз смыть с себя пот и возможных микробов. Струи сбегали по телу молодого человека, успокаивая и умиротворяя. Кай с наслаждением втирал в себя дезинфицирующий гель, ароматизированный «морским» запахом, и вдруг поймал себя на мысли, что очень хочет искупаться в море. Просто до умопомрачения, до дрожи в конечностях, очень хочет ощутить кожей соленые волны. Столько было об этом прочитано и посмотрено, но ни разу в жизни Кай Арро в море не купался. Ну не было на Марсе морей, несмотря на терраформирование.
А на Светлой море было. Более того, недалеко. И вполне безопасное для человека, ни одного крупного хищника в прибрежных водах не водилось. А те, что водились, с точки зрения биологов, опасности для человека не представляли. И в принципе, ничто не мешало Каю Арро поехать к морю, чтобы искупаться. Ведь безопасность этого действия неоднократно подтверждалась.
Кай вышел из душа, вытерся насухо и оделся. Очень хотелось пойти к Максу и уговорить его на допуск к выходу, дабы съездить на море. Но командир вполне ясно выразился — снаружи тварь, и тварь опасна. Нечего было даже думать о допуске. Хотя… Ведь никогда на выход за пределы базы не требовалось специального разрешения. Макс их не вводил, то ли сознательно, то ли вполне обоснованно уповая на разумность личного состава. Так что чисто теоретически — никто не обвинит Кая, если он выйдет из базы после рабочего дня и поедет к морю. Но если подойти к Заславскому за разрешением — то никакого разрешения он не даст, да еще и перед остальными скорее всего можно выставить себя на посмешище. Быть объектом острот Каю как-то не хотелось. А к морю — хотелось, и даже очень. Стало быть, надо просто или поговорить с Отто, или съездить к морю. Ведь в самом деле — что за расстояние пятьдесят километров? С этими мыслями Арро оделся и пошел на первый этаж, в столовую. Благо пришло время обеда.
Глава 9
Безопасность не бывает внешней или внутренней, она либо есть, либо ее нет. И будьте столь любезны, не пытайтесь разделять задачи на свои и чужие. Для нас нет непрофильной работы, для нас есть только непрофильные сотрудники.
В столовой все собрались вовремя. Макс не стал произносить обычных предобеденных речей, просто пожелал всем приятного аппетита и приступил к еде. Его примеру последовали все остальные, и вместо разговоров в столовой звучали только приборы, периодически звякающие об тарелки. Два места за столом пустовали — Ци Лань обычно усаживалась между Леоном и Каем, как бы подчеркивая, что места должны быть заняты согласно роду занятий членов экспедиции. Но… Даже после смерти второго техника место ее осталось незанятым. Форматировщики привыкли за три месяца к сложившемуся порядку вещей.
С едой все, кроме Кая, расправились быстро. Арро, обычно довольно шустро орудовавший приборами, в этот раз был несколько угрюм и подавлен, поэтому ел неохотно, долго ковыряясь в тарелке. Отто это заметил, но ничего говорить не стал, решив, что, когда застанет Кая на рабочем месте, просто сделает укол антидепрессантов. Лемке списал состояние своего подчиненного на шок от военных действий на базе.
А после обеда форматировщики разошлись по рабочим местам. И, хотя никто не отменил тревогу, также и никто не отменял необходимости выполнения обычных служебных обязанностей. В частности, Максу предстояло дополнять свой отчет событиями вокруг твари. Чем он и занялся, убив на это три часа. А когда закончил, то подошел к окну и закурил.
Глядя из окна своего кабинета на в очередной раз приближающийся к базе эсминец, Макс подумал о том, что Аскеров там, скорее всего, так и не пообедал. Он и на базе регулярно нарушал эту графу режима, а когда работал в поле, так и вовсе мог ходить голодным и до вечера, и до следующего дня, совершенно не стесняясь. Леон обычно отшучивался, говоря, что ест когда хочет, а не когда положено, и, дескать, ведет слишком сидячий образ жизни, чтобы питаться по расписанию. Ничто не помогало: ни уговоры Макса, ни медицинские приказы Отто, ни подшучивания Елены. Старший техник экспедиции регулярно саботировал режим питания, и сделать с ним хоть что-либо не предоставлялось возможным. Единственная угроза, которая могла заставить Леона пойти есть не «когда хочется», а когда положено, — это комбинированная заявка Макса и Отто под общим смыслом «тогда в лазарет и капельница, а за саботаж в следующую экспедицию точно не позовем». Если применялось это «оружие победы», упрямый кавказец сдавался и шел есть. Но ворчал при этом, как старая дева при виде секс-шопа. И как заставить его поесть на борту эсминца? Хотя… Макс взялся за коммуникатор, настроился на канал корабля…