Слепой стреляет без промаха
Шрифт:
– Ты знаешь, за мной тоже следят – двое на черном «опеле», – сообщил Глеб.
– На этих не обращай внимания, это мои люди.
– Ты что, сошел с ума и не доверяешь мне?
– Они тебя охраняют, – соврал Соловьев.
– Меня охраняют? От кого?
– Это я тебе объясню при встрече.
Полковник Соловьев и Глеб Сиверов встретились в кафе у Большого театра.
Глеб проследил, чтобы за Соловьевым не было «хвоста», и только потом подошел к нему. Мужчины сели друг против друга в углу небольшого уютного кафе. К ним тут же подошла
– Господа, чего желаете? – спросила она.
– Мне, пожалуйста, кофе с молоком, – усталым голосом сказал Соловьев. – А тебе? – он посмотрел на Глеба.
– А мне большой стакан апельсинового сока и маленькую чашку черного кофе.
Только, пожалуйста, покрепче, если можно.
– Конечно можно, – сказала официантка и удалилась.
– Ну, что скажешь? – задал свой первый вопрос Глеб.
– Все нормально. Мне позвонил наш друг банкир. Он до смерти перепуган. Они продолжают его терроризировать и вынуждают пойти с ними на сделку.
– А он что?
– Он обо всем этом рассказывает мне, – криво усмехнулся Соловьев.
– По-моему, ты похудел, – сказал Глеб, глядя в глаза Соловьеву.
– Опять ты за свое? Мы встретились, чтобы поговорить о деле, а ты со своими дурацкими шуточками. Когда в конце концов ты изменишься?
– По-моему, я изменился так, Сергей, что меня даже мать родная не узнала бы.
– Это точно, – с той же кривой усмешкой сказал полковник Соловьев.
Принесли кофе и сок. Соловьев закурил. Глеб поморщился.
– Ну, ты уж извини, потерпи. Знаю, тебе это не очень-то приятно.
– Да кури, – махнул рукой Глеб и сделал несколько больших глотков ярко-оранжевого сока.
– Я думаю, – сказал Соловьев, глядя в свою чашку, – эти ребята не отвяжутся от Бортеневского. Они либо убьют его, отомстив за своих, либо заставят плясать под их дудку.
– Правильно, – спокойно ответил Глеб, отставляя пустой стакан. – Сергей, я хочу спросить у тебя одну вещь, только ответь мне честно, чтобы я знал, как себя вести и к чему быть готовым.
– Я слушаю, – подался немного вперед полковник Соловьев.
– Сергей, скажи, кто, кроме тебя и Альберта, знает о моем существовании?
Соловьев ожидал этого вопроса и решил не хитрить.
– Раньше знали мы двое, теперь о твоем существовании, Глеб, знают еще два человека. Эти двое – мои непосредственные начальники, два генерала – Душин и Мокашевский.
– Я их знаю, – сказал Глеб.
– Но ты можешь быть спокоен, – продолжил Соловьев, – они знают о тебе как о Слепом, именно под этой кличкой ты фигурируешь кое в каких бумагах. Выйти на тебя никто из них не сможет. Как с тобой связаться, знаю только я. И если вдруг я исчезну, – Соловьев улыбнулся, – с тобой никто связаться не сможет. После этого ты можешь быть свободен.
– Не надо об этом. В это не хочется верить.
– Да, не хочется, – сказал Соловьев, – как не хочется верить в то, что Альберта нет.
– Кстати, послушай, – сказал Глеб и вытащил из внутреннего кармана куртки конверт, – я хочу, чтобы вот это ты передал Наташе. Ведь у Альберта двое детей, и думаю, что с деньгами у них не все благополучно.
– Хорошо, – сказал Соловьев, взял деньги, спрятал их в карман и улыбнулся Глебу. – Ты, как всегда, самый лучший, самый догадливый, самый добрый. А мне такое даже в голову не пришло.
– Ничего страшного, – сказал Глеб, – главное, что пришло в голову мне.
– Вот, смотри. Это адреса, – Соловьев вытащил из своей тонкой кожаной папки листок бумаги, – прочти и запомни. Это адреса и телефоны, по которым можно найти Седого и Дьякона. Их надо ликвидировать, но желательно по одному. И еще: все это надо будет провернуть не в городе, потому что и так все газеты переполнены сообщениями об убийствах, и каждую неделю в конторе стоит крик, что мы не работаем, что бандиты распоясались и делают, что хотят.
– А разве это не так, Сергей?
– Так, но ты должен действовать по-другому. А деньги я передам Наташе, ты не беспокойся.
Через час Глеб Сиверов был в своей мастерской. Перед этим он прошелся по Арбату, посмотрел на торговцев картинами, на орущих, поющих, скачущих, хохочущих, посмотрел на развлекающуюся молодежь и понял, что время неумолимо, что каждый день приносит изменения. Даже Москва, которую он любил, изменилась так сильно, что многого он не понимает. В чем-то Москва стала похожа на европейские города, но при этом все равно осталась какой-то азиатской, бесшабашной, перепутанной и бунтующей.
Несколько раз Глеб останавливался перед витринами и следил за отражением.
Никто за ним не шел. И Глебу стало спокойнее. Он почувствовал себя на какое-то время одиноким и независимым. Нахлынули воспоминания.
Когда-то они втроем вот так же гуляли по Арбату. Только не по этому, новому, а по тому, старому – не по приглаженному и застекленному, не по такому шумному и многолюдному. Глеб вспомнил, как шутил Альберт Костров, вспомнил молодого Серегу, вспомнил себя и остановился перед темным тонированным стеклом витрины. Он смотрел на свое отражение, пытаясь отыскать в этом человеке того Глеба Сиверова, каким он был лет пятнадцать назад. Но сейчас перед ним был абсолютно другой человек.
"Зачем я пошел на этот шаг? – задал себе уже, может быть, в тысячный раз один и тот же вопрос Глеб. – Это изменило мою жизнь, это сделало меня другим.
Это даже изменило мое мировоззрение. Прошлое осталось прошлым, оно стало как бы не моим. И сейчас только один человек знает наверняка, что тот капитан Глеб Сиверов и сегодняшний Федор Молчанов, или Игорь Виноградов, или Сергиевский Павел – один и тот же человек. Где-нибудь есть фотография, на которой сохранился тот капитан Сиверов, бесстрашный, награжденный двумя орденами командир спецгруппы". Глеб смотрел на людей в камуфляжной форме, которых было много на Арбате, и горько усмехнулся.