Слепой в шаге от смерти
Шрифт:
Три могилы, с одинаковыми временными надгробиями и фотографиями покойных. Все трое – еще молодые мужчины, не более пятидесяти.
«Да, бизнес – опасное занятие, – подумал Сиверов и усмехнулся. – Рамки с фотографиями на могилах современных нуворишей напоминают стеклопакеты в окнах их квартир».
У самого края дорожки желтела свежевыкопанная яма с аккуратно зачищенными краями. Рядом, на сварной подставке для гробов сидели двое рабочих в зеленых робах и молча курили, зажав лопаты между ног.
Глеб
Пока Глеб наводил порядок на могиле отца, к кладбищу подъехали три больших автобуса, катафалк и черный «кадиллак» с зеркальными стеклами. Когда Сиверов спохватился, было уже поздно: по единственной ведущей к выходу аллее двигалась похоронная процессия.
Дорогой гроб, который покачивался на плечах шестерых мужчин, поблескивал лаком и латунными накладками. Все шли без шапок. Гроб несли закрытым, это Глеб отметил сразу. Как правило, гробы к могилам несут открытыми, чтобы родственники и близкие могли проститься с покойником. Правило нарушается лишь в тех случаях, когда тело изуродовано. Впереди несли большую фотографию в добротной дубовой рамке с черной лентой на углу. Венков и цветов было много, все венки из живых цветов, ни одного искусственного.
Глеб медлил. Пробираться сквозь толпу ему не хотелось, не та ситуация, похороны все-таки. Портрет мужчины медленно проплыл рядом, и Сиверов успел хорошо рассмотреть его. Довольно молодой мужчина, лет сорока, может, чуть больше, властный, уверенный в себе. Примерно такие лица у новых хозяев жизни – судя по нарядам участников похоронной процессии, именно к этому кругу принадлежал покойный. На цветной фотографии на лацкане пиджака виднелся депутатский значок. Госдумы или областной? Этого Глеб не успел рассмотреть, стекло блеснуло, и флажок растворился в блике.
– Извините… – услышал он голос и медленно повернул голову.
Рядом с ним стояла молодая симпатичная женщина в дорогой длинной шубе и в легких туфлях на высоких каблуках.
– Да, – откликнулся Глеб.
– Можно опереться на вашу руку, а то, – незнакомка показала из-под полы шубы острую шпильку, – ноги стерла в кровь. Гололед, идти просто невозможно, да и ноги мерзнут!
Сиверов понял, что его приняли за своего, за кого-то из похоронной процессии, многочисленной и богатой. Скорее всего, покойный вел много дел, и поэтому не все приглашенные знакомы друг с другом.
– Пожалуйста, – Глеб подставил локоть, и ему ничего не оставалось,
– ..представляете, позвонили и сказали, что Олег погиб. Я его уже лет пять не видела, последний раз встречались на вечере выпускников. У нас традиция такая, каждые три года собирались.
Не хватило духу отказать. Приехала. Наверное, у него в записной книжке был мой телефон, потому и позвонили. Пришлось свернуть все дела и мчаться из Москвы в Питер.
– Вы на чем добирались? – поддержал беседу Глеб.
– Хотела на самолете, но потом подумала, погода мерзкая, да и быстрее не будет. Пока в аэропорт приедешь, затем регистрация, полет, да еще из аэропорта в город, в принципе, по времени то же самое получается.
Сиверов слушал молча, вопросов не задавал, понимая, что его случайная знакомая и так все выболтает. Судя по всему, ей и поговорить-то не с кем.
Если и знакома с кем, то шапочно.
– Быстрый взлет был у Олега, очень быстрый.
Но даже я удивилась, когда его по телевизору показывать стали.
– Да, всякое в жизни случается, – заметил Глеб.
– А вы давно с ним знакомы?
– Относительно, – пробормотал Сиверов, – У вас сигареты не найдется?
Похоронная процессия уже остановилась, отходить куда-то в сторону было небезопасно – слякоть, снег, грязь, свежая земля.
Женщина встала на высокий бордюр, пытаясь поверх голов увидеть, что происходит у могилы.
Гроб поставили на подставку, и кто-то готовился говорить речь.
– Вот так всегда, надгробное слово поручают человеку, которого покойный на дух не переносил, – спутница Глеба возмущенно взмахнула руками и потеряла равновесие.
Сиверов подхватил ее, и уже стоя рядом с ним, она, как ни в чем не бывало, снова спросила:
– Так у вас есть сигареты? Я свои оставила в автобусе, в сумочке.
Глеб галантно подал ей пачку, и, стараясь не привлекать к себе внимания, они закурили. Это несколько сблизило их.
Женщина была симпатичная, хотя и не во вкусе Сиверова. Ей было уже изрядно за тридцать, но сохранилась она прекрасно. Издалека она вполне могла сойти за двадцатилетнюю. Спутница Глеба знала себе цену, но не пыталась заигрывать с ним.
– А вы по какой части? – спросила она, затягиваясь, и тут же мельком взглянула на название сигареты. – Наверное, по торговой? Или политикой занимаетесь?
– Не угадали, я занимаюсь музыкой.
– Музыкой? – изумилась женщина. – Кстати, меня зовут Валентина.
– А я Федор.
– Очень приятно, – они уже совсем по-дружески пожали друг другу руки. – Так чем вы все-таки занимаетесь?
– Я же сказал, музыкой.
– Вы на чем-то играете или организовываете шоу, концерты?