Слепой. Большой куш
Шрифт:
Внутри машины уже не было надобности копировать броневик, все здесь было по минимуму. И если приборная доска фактически отсутствовала, то светящееся табло часов красовалось на самом видном месте, прямо под щелью, и Шумахер следил за временем постоянно. Сейчас цифры на табло подсказывали: прошла всего лишь половина срока.
Он снова вывернул руль – машину занесло и едва не перевернуло на крышу. Нельзя, чтобы полиция распознала по ходу и маневренности, что машина весит во много раз меньше настоящей, бронированной. В идеале надо ехать плавно и по прямой – крейсерским ходом, каким движутся лимузины с президентами и премьерами. При каждом резком повороте, при каждом торможении отличия в «весовой категории» обязательно будут выпирать.
Одна надежда, что пражская полиция заранее наслышана о чудо-машине. Чехи готовы поверить и в сверхлегкую броню и в сверхмощный движок, который управляется с сейфом на колесах, как с пушинкой.
Несколько пуль зацепили на излете заднюю стенку. Одна из них, уже ощутимо потерявшая скорость, ударила как молотом в бронежилет под правую лопатку. Шумахер и так с трудом дышал, а теперь и подавно чуть не задохнулся от боли. Если б пуля угодила повыше, предплечье на какое-то время онемело бы, и он не смог бы маневрировать как положено.
Клин клином вышибают. От резкой боли зрение ощутимо прояснилось, слезы перестали течь. Какого черта он получает равную со всеми долю? Его роль в деле самая ответственная, самая рисковая! Сейчас, конечно, поздно выступать и требовать себе больше. Сам виноват, слишком впечатляющей оказалась сумма. Но в отличие от других ему, Игорю Харитонову, деньги никогда не доставались легко.
Как быть теперь? В обзорную щель видно, что узкая улица от стены до стены перекрыта двумя выставленными поперек полицейскими машинами. Успели, гады, подсуетились. Машины, само собой, пустые – никто не жаждет сломать себе позвоночник. На обычной тачке он бы раскидал эти ментовозки, но второго удара самоделка не выдержит, точно рассыплется.
В одном полицейские ошиблись: перегородили улицу возле самого перекрестка. Шумахер чуть крутанул руль направо – вышиб стеклянную витрину закрытого на ночь магазинчика, снес прилавок и вылетел на перпендикулярную улицу вместе с тучей режущих брызг от второй витрины. Вслед жалобно заверещала сигнализация магазинчика.
Глава 10
Денис Кудрявцев, по кличке Деготь, давно не проживал по месту прописки. Но Слепой имел в распоряжении несколько адресов его любовниц – два московских, два питерских и один одесский. В первую очередь, «не отходя от кассы», следовало проверить столичные «явки».
Обе квартиры находились на отшибе, и первым делом Глеб отправился в Восточное Бирюлево. Здесь в ответ на звонок кто-то долго кряхтел, шаркал и ворчал, добираясь до двери.
– Чего надо? – просипел, наконец, глухой голос.
Решив, что имеет дело с престарелой матушкой, Сиверов громко спросил:
– А Лены нет?
– Пять минут не могут обойтись.
Следом прозвучала изощренная матерная фраза. Приняв ответ к сведению, Сиверов задал следующий вопрос:
– Скоро появится, не знаете?
– Да я Лена, я! Кто там вообще? Хотя на фиг разница?
Открыв дверь, хозяйка повернулась к ней спиной, не проявляя к личности гостя живого интереса. С левой ее ноги соскочил рваный тапочек. Дважды она попыталась всунуть на место ступню, потом отправилась назад в комнату в одном тапочке и байковом, не первой свежести халате. Повалилась на диван, спрятав лицо в подушке, и кое-как натянула на себя плед.
Запаха спиртного Сиверов не почувствовал. Наркоманка? Он бросил взгляд на комнату, где царил полный бардак. Вперемешку валялись кожура банана, упаковка противозачаточных таблеток, старая новогодняя поздравительная открытка и еще много всякого барахла.
– Чего надо? – повторила Лена, так и не удосужившись взглянуть на вошедшего.
Сиверов решил не бродить вокруг да около:
– Не в курсе, где Деготь ошивается?
– Ой, бли-и-ин, – тоскливо протянула хозяйка. – На кой он мне, твой Деготь?
Сиверов высматривал место, чтоб присесть, и самым чистым оказался подоконник. Достаточно только было убрать с него будильник и магнитофонную кассету. Продолжая лежать, уткнувшись в подушку, хозяйка тем не менее контролировала его действия.
– Аккуратнее с кассетой. Мне одну уже испоганили. Вставь-ка в мофон, сделай одолжение. Иначе я точно не проснусь.
Пожав плечами, Сиверов выполнил просьбу. Музыка в самом деле заряжала:
«Вы хочете песен, их есть у меня. Я переору любого соловья!» – выдавал грубоватый мужской голос на простенький танцевальный мотив.
Сиверов узнал группу, которую часто слышал последнее время, – звуки ее песен вплетались в шумы российских городов. Оторвав голову от подушки, хозяйка энергично покрутила ею в разные стороны. Шейные позвонки хрустнули «Мэджик пипл, вуду пипл!» – нестройный хор прокричал припев без всякой связи с куплетом.
Лена села на диване и заморгала. Веки были тяжелыми, слипшимися, казалось, они тоже должны скрипеть после долгого бездействия. Несмотря на бледность, заспанный вид и полное отсутствие косметики, в ней можно было распознать довольно миловидную женщину лет тридцати. Теперь и она пристально смотрела на Сиверова.
Потом отвела глаза и огляделась по сторонам, изобразив удивленный вид:
– Кто это тут насвинячил?
«Вы хочете песен, их есть у меня, – будто в ответ ей повторил грубоватый голос с кассеты. – Пусть я пьяный в жопу, как последняя свинья…»
– Погодите, сейчас приберу немного, – хозяйка отправилась по коридору на кухню, виляя бедрами в такт зажигательной русской мамбе.
«Я пою, а ребята играют. Не попадаем друг в друга бывает…»
– Три ночи не спала, представляете? – сообщила Лена из кухни. – На выходных пикник за городом, а потом в ночную смену.
Сиверов не спешил напоминать о цели своего прихода, ожидая, пока душевный настрой хозяйки окончательно «гармонизуется». Кое-как прибрав со стола и стульев, она широким жестом предложила гостю переселиться с подоконника на более удобное место.