Слепой. Обратной дороги нет
Шрифт:
Вишневая «таврия» вывернула на улицу и, прыгая по ухабам, покатилась в сторону городского центра. Степан Денисович Тарасюк направлялся в Одессу, оставив свою благоверную в полной растерянности стоять посреди опустевшего двора, кашлять и разгонять руками дым.
Глава 4
– Витторио Манчини был убит в ванной комнате своего номера, когда принимал душ. Три выстрела были сделаны прямо сквозь пластиковую занавеску душа, после чего его добили контрольным выстрелом в голову.
Федор Филиппович выложил на стол потрепанный конверт с фотографиями места происшествия. Ирина Андронова глянула раз и отвернулась, явно борясь с тошнотой. Сиверов просмотрел фотографии одну за другой с профессиональным интересом, покосился на Ирину, сложил карточки в конверт, а конверт вернул генералу.
– Чистая работа, – сказал он.
– Калибр пуль – девять миллиметров, – утвердительно кивнув, продолжал Потапчук. – Гильзы остались на месте преступления. По мнению экспертов, стреляли из пистолета чешского производства – того самого, который нашли там же, в ванной, в мусорной корзине. Пистолет чешский, глушитель кустарного производства, но весьма эффективный. Отпечатков, разумеется, никаких.
– Ну, еще бы, – задумчиво пробормотал Слепой.
– Труп обнаружила горничная в десятом часу утра. По заключению медицинской экспертизы, смерть наступила около полуночи. В это время посторонних в гостинице не было…
– Кто дал такую информацию?
– Служба безопасности «России».
– Федеральная?
– Помолчи, пожалуйста. Как будто ты не знаешь, что это, считай, одно и то же… Так вот, проверка постояльцев в самом начале выявила главного подозреваемого. Им оказался некто Слободан Драгович, серб, буквально накануне прибывший из Черногории по приглашению общества российско-сербской дружбы. В ночь убийства он покинул гостиницу, не заплатив по счету.
– Не слишком умно, – заметил Сиверов.
– Да, – согласился Федор Филиппович, – но это лишь в том случае, если паспорт, по которому ты зарегистрировался в гостинице, настоящий.
– А, так он был ненастоящий!
– В том-то и дело, что самый настоящий.
– Тогда беру свои слова обратно. Никакая это не чистая работа. Или убийца – не Драгович.
– Именно Драгович. Подходы к номеру, где был убит Манчини, контролируются видеокамерами. Вот, полюбуйся.
Сиверов взял протянутую генералом кассету и вставил ее в приемную щель видеомагнитофона. Кто-то позаботился перемотать запись до нужного места, и на экране телевизора сразу возникло изображение человека, идущего по гостиничному коридору. Почти поравнявшись с камерой, человек вдруг поднял голову и посмотрел прямо в объектив, словно давая возможность получше себя разглядеть. У него были черные, прямые, немного не достающие до плеч волосы, густые брови, нос с легкой горбинкой и аккуратная бородка. На левой щеке виднелся приметный шрам – от ножевого ранения, как сразу же определил Глеб. Человек был одет в короткое черное полупальто и белый шарф, на левом плече висела дорожная сумка. Белые цифры в нижнем правом углу экрана указывали время, когда была сделана запись, – около полуночи того самого дня, что стал последним для Витторио Манчини.
– Это он? – спросил Глеб.
– Слободан Драгович, – подтвердил генерал. – Причем оказаться перед номером Манчини случайно он просто не мог – его номер расположен на пятом этаже, да еще и в другом крыле.
– М-да, – глубокомысленно произнес Сиверов, – чтобы так неосторожно себя вести, надо иметь очень веские причины. Например, ревность. Или месть. Этот Манчини, случайно, не соблазнил его сестру?
– У Драговича нет сестры, – проворчал Федор Филиппович. – И жены нет. Нет даже матери, чтоб ты окончательно успокоился. А Манчини никогда не бывал в Сербии и Черногории. Личные мотивы исключены, Глеб.
– И это, конечно, было проверено.
– Не ты один умеешь работать. Я могу продолжать?
– Виноват, – сказал Сиверов. – Иногда и на могилы нападает любопытство.
– Так вот, – продолжал Федор Филиппович. – Как будто всего этого было мало, в номере Драговича обнаружили пустую коробку из-под пистолетных патронов. Девятимиллиметровых, чешского производства – словом, от того самого пистолета. Она валялась в мусорной корзине, как какой-нибудь пакетик из-под чипсов или сигаретная пачка.
– У, – разочарованно протянул Глеб, явно шокированный таким непрофессионализмом.
Генерал посмотрел на него с любопытством, явно ожидая продолжения.
– Еще что-нибудь скажешь? – спросил он.
– Для однозначного вывода этой информации маловато, – выпрямившись и напустив на себя серьезный вид, сказал Сиверов. – Пока мне кажутся наиболее вероятными два варианта: либо этот Драгович неумный дилетант, либо имела место грубая подстава. Кто он, вообще, такой? Писатель, художник, политик? Что у него за дела с обществом российско-сербской дружбы? Чем занимался в Москве – договаривался о проведении дней сербской культуры?
Федор Филиппович одобрительно покивал головой.
– Надо вам сказать, – доверительно сообщил он, – что это самое общество российско-сербской дружбы после инцидента в гостинице «Россия» долго имело весьма бледный вид. Трясли их, как грушу, и кое-что вытрясли. Этот Слободан Драгович имеет к культуре и всякому там фольклору такое же отношение, как и к ракетостроению. По образованию – инженер-строитель, активный участник боевых действий в Косово, авторитетный полевой командир. С недавних пор вплотную занялся политикой, но лично у меня сложилось впечатление, что делалось это скорее для отвода глаз. Под видом разнообразных переговоров и урегулирований этот парень продолжал формировать боевые дружины, закупать оружие, боеприпасы, горючее… И в Москву он приехал не хороводы водить. Деятели из общества, которые его пригласили, очень долго крутили хвостом, прежде чем признались, что Драгович приезжал сюда за деньгами.
– Он их получил? – быстро спросил Глеб.
– Они утверждают, что нет. Он исчез из гостиницы как раз накануне процедуры передачи денег и больше не появлялся. Международный розыск также ничего не дал.
– Тогда это действительно подстава, – уверенно сказал Сиверов. – Потому что иначе получается полная ерунда. Человек уже много лет воюет, защищая свой народ. Едет в Москву за деньгами, которые нужны ему, чтобы продолжать эту войну. А может, и еще зачем-нибудь – например, накормить голодных, приютить бездомных. Или просто поделить эти бабки с друзьями по оружию и, скажем, пропить… Словом, миссия у него важная. Я не спрашиваю, откуда деньги…
– И правильно делаешь, – вставил Потапчук.
– …потому что получить ответ не рассчитываю. Да он мне и не нужен. Сербы всегда смотрели на Россию с надеждой. Россия их, конечно, предала, но все-таки не до конца, и лучшего союзника им все равно не найти. И вот, имея такой расклад, Драгович, практически не скрываясь, идет в номер к Манчини и всаживает в беднягу четыре пули. При этом он оставляет после себя вагон прямых улик, а для полноты картины еще и сбегает из гостиницы, не заплатив по счету. Отлично! Налицо международный скандал, в котором оказываются замешаны не только Россия и Италия, но еще и Сербия – та самая Сербия, за которую он уже много лет дерется с оружием в руках. Получается, что Россия с Италией в ссоре, и обе при этом очень, очень сердиты на сербов. Просто великолепно! С такими патриотами Сербии никакие враги не нужны. Я только не понимаю, как все это было проделано и куда подевался Драгович. Он не мог, не должен был убить этого итальянца, потому что ему это было совершенно ни к чему. И вся эта гора улик… Тут ведь как с лекарством: стоит принять слишком много таблеток, и можешь твердо рассчитывать на обратный эффект – летальный исход вместо выздоровления практически гарантирован.