Слепой

Петрук Вера

Условия их сделки были просты. Каждый месяц староста получал от Арлинга приличную сумму за то, чтобы деревенские держали язык за зубами и не болтали о том, что их деревню регулярно посещал знатный придворный из столицы. На крайний случай, – а таким могло оказаться любопытство смотрителя мастаршильдского замка, – ими была придумана история о том, что Арлинг был новым сборщиком налогов, который ухаживал за дочкой мясника. Легенда во всех отношениях была выгодной, хотя и не без дыр. Тем не менее, Регарди попытался частично воплотить ее в жизнь, отыскав инспектора, собирающего дань с провинции,

и оплатив все деревенские долги и налоги до следующей зимы. Самого старателя фискальной службы он тоже вознаградил – за молчание о том, что одна из провинций-должников внезапно разбогатела.

И все-таки деревня Регарди не приняла. Магда радостно рассказывала, что с появлением Арлинга у них стали меньше покупать мяса, что вызывало прямо противоположные чувства у ее отца. Ёсиф Фадуна оказался невероятно гордым человеком, сразу отказавшимся от любой материальной или денежной помощи Регарди. Мясник не прогонял его, но относился к нему, как к неизбежному злу, против которого простой человек бессилен. Несмотря на все заверения Арлинга о том, что он никогда не причинит Магде зла и не воспользуется ее наивностью, Ёсиф ему не верил, считая Регарди, ко всем его грехам, еще и великим лгуном.

Но, видимо, староста сумел обнадежить Фадуну, что бастардов знатного лорда воспитывать будут всей общиной, так как мясник Арлинга терпел. Терпел ради Магды. Регарди сразу понял, что если бы не заступничество девушки, то не помогли бы ни староста, ни пламенные речи о глубоких чувствах к его дочери.

Магда стала их светом, поделить который между собой им было трудно. Ёсиф боялся, что погаснет единственная свеча в сумерках его жизни, Арлинг же трясся над тем, что затеплившийся огонек счастья вдруг потухнет под порывами слишком сильного ветра, который поднялся над его головой в прошлом году и с тех пор не утихал ни на секунду.

Магда была странной, но не сумасшедшей. Иногда он не мог уснуть всю ночь, ломая голову над тем, любила ли она его, и лишь под утро находил ответ. Да, любила, но своей, «странной» любовью. И Арлинг такую любовь принимал, понимая, что иного выбора не было. С каждым днем, проведенным с Магдой, умирала частичка другого, старого Регарди, чтобы на следующий день – немного, по частям – возродить нового, настоящего. Иногда боль от «странной» любви была столь сильной, что Арлингу хотелось выпить яду, но пока ему хватало мужества терпеть до конца все приступы малодушия, потому что потом… Потом наступало блаженство, которое не могла подарить потерявшая смысл жизнь богатого наследника в столице мира.

Магда была очень занятой девушкой. Даже Арлинг со всеми своими обязанностями при дворе, в школе и дома – большую часть которых он попросту игнорировал – не имел столь бурной деятельности, какую порой развивала Магда. Приезжая раньше назначенного времени, он часто тайком наблюдал за ней, гадая, какой смысл несут в себе ее странные занятия. Как правило, на прямые вопросы она не отвечала, зато с готовностью предлагала к ней присоединиться. Что он и делал, с замиранием сердца следя за каждым ее шагом.

Больше всего ей нравилось втыкать васильки в будки деревенских собак. Они делали это по ночам, чтобы не пугать суеверных мастаршильдцев. Его задачей было

успеть воткнуть в крышу конуры синий букетик, пока Магда отвлекала псов. Когда она в первый раз рассказала ему, что они будут делать, Арлинг страшно возмутился своей ролью, но при виде того как самые свирепые псы начинали ползать на брюхе при приближении Магды, смирился, решив, что она, видимо, воспитывала их с детства. Другого объяснения он так и не придумал. Но самым удивительным было то, что наутро все васильки исчезали, хотя Магда клялась, что не имела к этому никакого отношения, а все это – дело рук загадочных проживальцев, обитающих где-то под землей.

Магда никогда не ела из деревянной посуды, расчесывала волосы только по ночам, собирала со всей деревни старую, непригодную для ношения обувь и здоровалась с коровами, если они встречались ей на пути. Но Арлинга ее странности лишь очаровывали. К тому же, она была хорошей хозяйкой, и в доме Фадуны всегда было чисто и опрятно. Правда, с кулинарными способностями ей не повезло, так как девушка часто путала соль с сахаром и перчила блины вместо того, чтобы добавить в них масло. Регарди был готов мириться и с этим. Наблюдая за тем, как она раскладывала пучки травы вдоль забора в одной, только ей известной последовательности, Арлинг чувствовал, как его сердце наполнялось безмятежным спокойствием и настоящим счастьем.

По дороге Магду он так и не встретил, а когда, наконец, добрался до площади перед небольшой церквушкой, где проводились все праздники Мастаршильда, то понял, что опоздал. Местечко было обильно украшено только что распустившимися маками и бирюзовыми луговыми колокольчиками. И хотя праздник должен был состояться вечером, на площади было полно народу – праздношатающегося и чем-то занятого. Некоторые, пользуясь случаем, развернули лавки и торговали нехитрым сельским товаром. Повсюду царило оживление, которое никак не вязалось в его представлении с религиозным праздником. Зоркий глаз Регарди отметил, что у церкви собрались не только мастаршильдцы, которых он различал по преобладающему в костюмах красному цвету, но и другие сельчане – очевидно, из соседних деревень.

«Надо будет расспросить Влахо про этот праздник», – подумал Арлинг, направляясь к группе девушек, обвивающих ленточками фонарный столб.

– Привет, красавчик! – весело крикнула толстушка в кружевном чепчике, из-под которого озорно выглядывал нос, усыпанный веснушками.

– И тебе привет, красавица, – ответил Арлинг, узнав одну из девяти дочек охотника Ларса. – Магду не видали?

– Видали, – охотно сообщила стоящая рядом девица в расшитом переднике. Ее он тоже узнал – племянница сельского старосты.

– Здравствуй, Битилия! Какая у тебя красивая шляпа. Она очень идет к цвету твоих глаз. Так, где моя Магда?

Девушка зарделась, но ее перебила дочь Ларса, недовольная вмешательством подружки.

– На колокольне она, вон там. Полы моет. Тебя туда не пустят, подожди с нами.

Арлинг задрал голову и, прикрыв глаза от солнца ладонью, принялся разглядывать церковную колокольню, пытаясь найти возлюбленную. Долго искать не пришлось. Хорошо знакомый пестрый платок Магды – его подарок – был отлично виден с земли.