Слева от солнца
Шрифт:
— Да-a, красивое! — подтвердил Юрашка. — Обрывище такой, и кругом вода, вода…
— Жалеешь о детдоме? — спросил Генка.
— Ага, — Юрашка кивнул. — У меня там друзья были, игрушки. И часы в комнате стояли. Большие такие — со звоночком.
— Будильник?
— Ну. Я даже сам их заводил.
— А хочешь, я тебе на руке часы нарисую?
— Хочу.
Генка достал ручку, придвинулся к малышу ближе. Юрашка доверчиво протянул руку.
— Это будут хорошие часы — водонепроницаемые и противоударные, —
— Чтобы в черноте видеть?
— Молодец! Все понимаешь. И в черноте, и в темноте… — Генка дорисовал стрелки, довольно прищелкнул языком. Вот и готово!
Мальчуган с восторгом оглядел кисть.
— Здорово! А сколько на них времени?
— Времени — ровно два часа.
— Я запомню…
— А что еще у вас было в детдоме? Наверное, мультфильмы по вечерам смотрели?
— Какие мультфильмы? — вмешалась Варя. — У них и телевизора не было!
— Быть такого не может!
— Еще как может! Да что телевизор, ты спроси его, как они зимой на улицу бегали. Одна шубейка на пятерых — вот так по очереди и гуляли… — Варя запустила шишкой в кусты. — В общем, сгорел дом, а детишек кого куда разбросали. Совсем маленьких — в город, для иностранцев, наверное, а остальных — по соседским интернатам. Ну, и родне, понятно, предлагали, кто соглашался. Хотя какая там родня… Шурика вон старики Юзовы к себе взяли. Из жалости. А Юрашка к нам попал вообще по недоразумению.
— Как это попал?
— А так. Приехали из детдома, сказали, что фамилия та же. То есть, скорее всего, просто однофамильцы, но все равно попросили пару дней подержать. Ну, и пропали. Старики потом ездили в райцентр, да только кого там спросишь? Так и остался у нас.
— Теперь меня уже не отдадут, — важно сказал Юрашка.
— Верно, теперь ты наш, — Варя потрепала мальца по голове.
— Потому что вы ко мне привыкли?
— Дурачок! Это к игрушке можно привыкнуть, а ты ведь не игрушка, — Варя поглядела на Генку. — Так их всех жалко, прямо плакать хочется. Тот же Шурик, знаешь, как по маме скучает. Ведь не видел ее никогда, а все равно…
— Он всех тетенек мамами называет, — выдал Юрашка. — И даже Машку с Варей.
— Правда. А поначалу, знаешь, какой был! Вещи разбрасывал, раскачивался на корточках, выл. Прямо дикарь дикарем! Подходить было боязно. А приласкаешь, скажешь что-нибудь доброе, и на глазах человечек меняется. Обнимать начинает, напевать что-то.
— Он ей волосы гладит, — кивнул Юрашка.
— Ага, и мамой зовет… — у Вари заблестели глаза, она торопливо отвернулась. Чуть глуше повторила: — Так их всех жалко…
— И меня? Меня тоже жалко? — Юрашка подсел к ней ближе, чмокнул девочку в руку. — Хочешь, я тоже тебя по голове поглажу? Ты только не реви.
— Кто ревет-то! — Варя натянуто улыбнулась. Хищно
— Чуть палец не оттяпала! Прямо как акула!
— А ты? — Генка не сразу решился спросить. — Ты тоже детдомовская?
— Я — нет, я из Туринска, — Варя стряхнула с лица крошки. — Только у меня другая история. Тоже невеселая…
— У нее ножка больная, — словоохотливо сообщил Юрашка. — Собака в городе покусала.
— Как это?
— Да ерунда, — Варя отмахнулась. На лицо девочки легла тень, и Генка не решился расспрашивать дальше. Только, искоса глянув, заметил, что правая нога у девочки, действительно, выглядит несколько странно. Чуть криво, что ли… Или короче? И шрам ниже колена. Наверное, и впрямь от собачьих зубов.
В голове сама собой прокрутилась картинка: атака свирепой псины и хруст перекушенной ноги… Генке даже тошно стало от непрошеного видения. Он торопливо отвел взгляд.
— Есть хочется, — пробормотал Юрашка. — Варь, может, сходим за ягодами? Или сыроежек пособираем? Я же умру же!
Генка встрепенулся.
— Зачем сыроежки? У меня еда в авоське! Даже торт целый!
— Торт?
— Ага. Засохший, правда, но все же получше сыроежек.
— О-о! — прокричал Юрашка. — У нас торт! Настоящий!
— Лишь бы только не испорченный. Сейчас проверим… — усевшись, Генка отряхнул руки от травы, бережно извлек из сумки коробку с тортом. Юрашка взметнулся на ноги, тут же принялся что-то такое выплясывать. Больше всего это напоминало танец дикарей у костра. Только роль огня нынче играл торт.
— Он что, тортов никогда не ел? — поинтересовался Генка.
— Смеешься? — Варя печально улыбнулась. — Он их даже никогда не видел.
Ножа у них не было, и торт ломали неровными кусками. Впрочем, это никого не смущало, а уж Юрашка закатывал глазенки и прямо-таки лучился восторгом.
— Вкуснятина же! Я думал, он как колбаска, а он еще вкуснее! — С куском торта он ходил кругами вокруг Вари и Генки, то и дело принимался танцевать и прыгать. Одежда на солнце уже просохла, и Варя натянула обратно свое платьишко. Генка, чтобы не сгореть, тоже оделся. Только на ноги надевать ничего не стал. Жить босиком было во сто крат приятнее.
— Надо еще Шурику отнести! И Костику с Машкой…
— Отнесем, — согласилась Варя. — Только не съешь все.
— Я же не съем, я же маленький.
— Маленький да удаленький. Как клубника пошла поспевать, накинулся точно волк. В первый же день чуть не лопнул. И с горшка потом не слезал.
— Ага, — спокойно подтвердил Юрашка. — Я же их грязными ел — с землей, с червяками, с листьями.
— Ну уж, — усомнился Генка. — Червяков-то зачем есть?