Слеза дьявола (др. перевод)
Шрифт:
Нет, причина заключалась в том, что пистолет сам по себе обладал некой темной властью, некой магической силой, как волшебные кольца из книг Толкиена. Властью, способной овладеть им и уводить с каждой минутой все дальше и дальше от детей. А потом и вовсе разлучить их, быть может, навсегда.
Диггер на аллее.
Он стоит неподвижно, озираясь по сторонам.
Ни агентов в штатском, ни полиции не видно. Его никто не преследует, никто на него не смотрит. Никто не собирается в него стрелять. Или схватить и отправить назад в Коннектикут, где ему нравились леса, но зато были ненавистны комнаты с решетками на окнах, где он просиживал целыми днями, ничего не делая, где у него воровали мыло, а в общем зале переключали телевизор с канала, по которому показывали рекламу автомобилей, чтобы смотреть свой дурацкий спорт.
Памела говорила ему:
— Ты что-то растолстел. Совсем не в форме. Почему бы тебе не начать бегать? Пойди и купи себе кроссовки «найки»… Клик… Хорошие кроссовки. Давай, отправляйся. Сходи в торговый центр. А то у меня много дел.
На мгновение Диггеру мерещится, что он видит Памелу. Но нет, скосив глаз, он понимает, что это кусок стены в аллее.
Обещаете ли вы любить, уважать, оберегать и… Клик… И подчиняться?
Однажды они действительно отправились на пробежку с Памелой. Осенним днем. По красным листьям, по желтым листьям. Он старался не отставать, потел, задыхался, у него болело в груди, как болело потом в голове, когда пуля пробила ему черепную коробку. Но Памела все равно убежала вперед, оставив его перебирать ногами в одиночестве. Домой он вернулся тоже один, но уже пешком.
Диггера беспокоит то, что произошло в театре. Его тревожат все эти агенты и полицейские, но больше всего он волнуется сейчас, что человек, который всегда ему обо всем говорит, будет очень недоволен, потому что он не смог убить столько людей, сколько должен был.
В отдалении Диггер слышит завывание сирен. Многих сирен.
Он идет дальше по аллее. Сумка теперь болтается в руке. Внутри ее по-прежнему «узи», и сумка опять очень тяжелая, потому что он зарядил новый запас патронов.
Внезапно впереди него на аллее начинается какая-то возня. Он останавливается. Видит маленького мальчишку. Чернокожего и очень худого. Лет, наверное, десяти. Паренек слушает, как кто-то ему что-то говорит. Но говорящий Диггеру не виден.
И он вдруг словно снова слышит голос Памелы:
— Иметь… иметь… детей от тебя? завести… Завести от тебя ребеночка?
Пусть даже детишки твои не в меня,
Я только сильнее влюбляюсь.
Но затем воспоминание о песенке прерывает треск рвущегося по шву пластикового пакета, и автомат вместе с глушителем выпадает через лопнувшее дно. Он наклоняется, чтобы подобрать оружие, а потом поднимает взгляд.
Гм-м-м.
Это не смешно.
Мальчишка и средних лет мужчина, тот самый, что разговаривал с пареньком, оба одетые в какие-то грязные обноски, идут навстречу по аллее. Мужчина тащит плачущего мальчика, у которого к тому же расквашен нос, высоко задрав ему руку.
Они оба смотрят на Диггера. Мальчишка даже с некоторой надеждой во взгляде. Он вырывается из рук мужчины и потирает себе плечо. Но тот снова хватает его.
Потом мужчина видит «узи». Он с ухмылкой говорит Диггеру:
— Слушай, братан, делай что хочешь, я не влезаю. Просто иду своей дорогой, лады?
— Отпусти меня, — ноет мальчик.
— Заткнись! — Мужчина заламывает ему руку за спину, отчего мальчишка невольно наклоняется вперед.
Диггер дважды стреляет мужчине в грудь. Тот заваливается назад. Паренек всем телом вздрагивает от громких звуков — глушитель-то все еще валяется на земле.
Диггер направляет ствол на мальчишку.
«Если кто-нибудь посмотрит тебе в лицо…»
Палец Диггера начинает давить на курок.
«Иметь… иметь… детей от тебя?» — Слова словно звенят внутри его черепа.
Мальчик по-прежнему не сводит глаз с трупа мужчины, который избивал его. Диггер снова пытается нажать на спусковой крючок. А потом опускает автомат. Парень поворачивается к Диггеру и смотрит на него.
— Мать твою! Ты грохнул его! Ты уложил его на раз, — шепчет он.
Он смотрит прямо в лицо Диггеру. С каких-нибудь трех метров.
Слова мечутся внутри черепа. Убей его он видел твое лицо убей его убейубейубей.
Снова и снова.
Но Диггер лишь издает свое:
— Гм-м-м.
Потом наклоняется, поднимает стреляные гильзы, глушитель, заворачивает все это в порванный пакет со щеночками и бредет к выходу из аллеи, оставив мальчишку разглядывать труп, распластанный рядом с грудой мусора.
«Иди обратно в мотель… Щелк… Иди обратно в мотель и жди».
Он поест немного супа и будет ждать. Он прослушает автоответчик. Быть может, человек, который всегда говорит ему, что делать, уже позвонил и велел прекратить стрелять.
Мне стоит услышать, как ты входишь в дом…
Немного супа сейчас ему не повредит.
Я только сильнее влюбляюсь.
Он готовил суп для Памелы. Он готовил суп для Памелы в тот вечер… Клик. Тогда было Рождество. 25 декабря. Один два два пять. Такой же вечер, как сегодня. Холодный. И яркие огни повсюду.
«Вот золотой крест для тебя, — сказал он тогда. — А эта коробка для меня?.. Неужели подарок? О, это плащ! Спасибо, спасибо, спасибо…»
Диггер стоит у пешеходного перехода, дожидаясь зеленого.
Внезапно что-то прикасается к его руке.
Диггера это не пугает. Диггер не пугается никогда. Но сквозь рваный пакет он сжимает автомат. И медленно поворачивается.
Рядом с ним стоит мальчик, крепко вцепившись ему в левую руку. Он смотрит прямо перед собой.
Влюбляюсь, влюбляюсь, влюбляюсь…
Светофор переключается.
Диггер не трогается с места.
Все сильней!
— Эй, мы можем переходить, — говорит мальчик, глядя теперь на щеночков с пакета. Диггер тоже видит, как загорелась зеленая фигурка пешехода.